Приносящая надежду
Шрифт:
– Пугаешь?
– Нет. Этоты можешь принять. Понять – вряд ли, но принять можешь. Что очень странно.
– Помнишь, я рассказывала о наших войнах? Бомба уничтожила за один раз триста тысяч человек. Больше Сайбы.
Гарвин кивнул. Очень хотелось обнять его и утешить, но Гарвин не позволял себя жалеть. Однако она все-таки рискнула. Он неприятно усмехнулся.
– Пожалела? Не надо. Что, Владыке не сказали, каким образом я протянул до появления дракона?
– Он и сам может догадаться, я думаю.
– Дура ты все-таки, хоть и Светлая.
– Ты сто
– Он был эльф. Что, доходить начало?
Эльфы не убивают себе подобных. Это аксиома. Об этом говорили все эльфы во всех мирах, хотя Лиасс и обронил как-то, что потратил много времени, чтобы добиться этого. Эльфы могут подраться, устроить дуэль, но никогда дуэль не кончается смертью, потому что победителя ждет изгнание – а это самое страшное, что они могут вообразить. Даже Гарвин.
– А разве он не пытался убить эльфа? Разве полукровка не считается эльфом? Разве Лиасс не эльф?
– Ты это сможешь объяснить Владыке? – хмыкнул Гарвин. – Он ведь уверен, что надо быть выше противника. Не уподобляться ему. А я даже не уподобился…
– Никто ему не скажет.
– Милит может. Если Владыка потребует, Милит не сумеет промолчать. Да и… какая разница, Лена? Я-то знаю, что взял искру у эльфа.
– Тебя это гнетет?
Он кивнул.
– Когда что-то делаешь первый раз… открываешь себе дорогу дальше. И в добре, и в зле.
– Не старайся, Гарвин. Я тебя все равно люблю.
Эльф засмеялся и обнял ее.
– Знаешь, я ужасно рад, что ты не вызываешь у меня никакого вожделения. Это бы мешало.
– Спасибо.
– Не за что. Но ведь и я у тебя не вызываю.
– А у меня вообще…
– А Милит?
– Пока шута не было. А я ведь тебе собиралась глаза повыцарапывать…
– За то, что я посмотрел на тебя и шута? Ну, выцарапай. А что тут такого уж страшного?
– Ну знаешь! Вот уж это настолько личное…
– Не волнуйся. Я же не просто… зрелищем наслаждался, хотя это не самое худшее из зрелищ. Подожди. Дай хоть сказать, что я увидел. И перестань краснеть, не маленькая девочка. Я сравнил ауру – ты и Милит, ты и полукровка. У тебя щеки сейчас лопнут от избытка крови. Неужели никогда не говорила об этом… ну, вот хоть с Арианой?
– Сказать, чем ты отличаешься от Арианы?
– Ну и чем? Я для тебя не мужчина. Так, подружка. Хватит стесняться. Можешь в отместку посмотреть, когда я буду в постели с женщиной. Если найдется в Тауларме такая дура. В общем… Ты и Милит – это мужчина и женщина в любви. Ты и полукровка – я не знаю что. Я никогдане видел такой ауры. Такой бури. Конечно, у вас она одна. С Милитом – две, как и положено, сливающиеся, но две. С полукровкой – одна. Не единая, если ты понимаешь, о чем я говорю. И таких цветов я никогда не видел. Это такое сияние… Аиллена, это настолько необычно… Видал я влюбленные пары, но тут что-то другое. Если не перестанешь краснеть, я тебя поцелую. Как мужчина. Шут меня побьет, а ты будешь меня жалеть, тебе станет стыдно…
– Почему у вас глаза иногда становятся серебристыми?
– У вас – это у кого?
– У эльфов. У тебя, у Владыки, у Милита… даже у шута.
Гарвин был потрясен.
– У шута? Ты уверена? Не может…
Он сгреб ее в охапку и действительно поцеловал, но вовсе не как мужчина. Как брат, которого у нее никогда не было. Как целовал Владыка. И расхрабрившись, Лена спросила:
– Ты знаешь удивительно много… или просто считаешь нужным, чтобы я знала что-то, в отличие от Владыки. Шут иногда начинает думать, что его отношение ко мне вроде наркотика, связано с моей силой. Что он не без меня не может обходиться, а без моей силы.
– Что за чушь? – удивился Гарвин, отпуская ее и садясь на траву. Лена устроилась рядом. Через реку тянулась нитка паромной переправы, противоположный берег «окультурили» – там что-то росло, Лена не разбиралась в сельскохозяйственных культурах.
– А что там?
Гарвин посмотрел.
– Лен. Будет тебе новое красивое платье. Твой шут – мнительный дурак. Невооруженным глазом видно, что он тебя любит. Как он смотрит на тебя, когда никто этого не видит. Как он мается, когда у тебя плохое настроение. Как он страдает, когда у тебя что-то болит. В конце концов, Милит тоже…
– С Милитом как раз иначе. На Милита я произвела неизгладимое впечатление своим эффектным появлением в Трехмирье. И потом поцелуем, чтоб силу ему дать.
– Ну и что? Милит тебя любит и, уж прости, тебя хочет. Вполне по-мужски без всякой магии. И не надо про твою силу. Владыка тоже ее пробовал – и что? Рвется уложить тебя в постель? Маркуса ты разве никогда не целовала, чтобы дать ему силу? Хотя… Маркус бы и не прочь, что не мешает ему проводить ночи у Арианы. Нет, ваша связь с шутом – это нечто большее, чем даже просто любовь, но в основе ее – именно любовь. Рассуждай логически. Кого он увидел в тысячной толпе? Красотку какую-то или все-таки тебя? Поверь, когда стоишь на эшафоте, все лица сливаются в одно.
– Его бы не убили там…
– Там должны были убить его гордость. Его должны были унизить, он сам должен был унизиться, причем на всю оставшуюся жизнь. Для него это немало. Не исключаю, что он предпочел бы умереть, если б судьба не явилась в твоем лице. Он увидел тебя через всю площадь, не только увидел – обратил внимание.
– Он…
– Лена! Ты что, тоже думаешь, что ему не ты нужна, а твоя сила?
– Да ну, – удивилась Лена, – я же знаю, что он чувствует. Я-то как раз… Я думаю, что сила тут ни при чем. Третий месяц… мы не создаем ауру.
– А хочется, – поддел Гарвин. – Ты и правда ничего не помнишь после близости?
– Он тоже.
– Странно. А как по ощущениям после?
– Как надо.
– Поток силы большой, – подумав, заключил он. – Слишком мощный. Захлестывает вас обоих. Я другого объяснения не вижу. Мне поговорить с ним? Ой, не надо сразу в панику впадать! Не буду. Кстати, почему ты не возмущаешься, я ведь дважды назвал тебя Леной, а это имя – только для него?
– Потому что ты не назвал меня Леной.