Принуждение
Шрифт:
Желания обладать мной всеми возможными способами и получать взамен мое добровольное подчинение…
— Вставай.
Мужчина резко поднимет меня с колен, подхватывает за попу и прислоняет к той же прохладной стене. Вновь входит резким толчком, заставляя меня невольно вскрикнуть, а затем закусить собственный кулак, чтобы нас никто не услышал. И останавливается. Резко. Как же вовремя, блин!
— Хочешь кончить? — шипит на ухо, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.
— Да…
— Не слышу.
— Да!
Чувствую на себе его колючий взгляд, дыхание, падающее на мои губы. Тепло. Притяжение. И пытаюсь отдать ему все это. Осознанно.
— Тогда кончай.
С новой силой мой почти незнакомец вбивается бедрами в мое естество, а той рукой, которой заправил прядь, затыкает мне рот. И я кричу. Громко. Но под его рукой слышится только скулеж побитой собаки. Сейчас уже все равно, кто там что подумает, плевать, что вокруг раздаются шлепки тел, а под рукой слышны заглушенные стоны. Потому что мне хорошо. Сейчас. С ним.
Мы взрываемся практически одновременно. Соединяемся в единое целое на несколько долгих секунд, а затем распадаемся на частицы и собираемся каждый в свое тело.
Именно в этот момент возвращается реальность, именно сейчас приходит осознание, что ты только что творил и почему вел себя раньше так, а не иначе. Но я стараюсь не думать об этом. В голове вертится совсем другое.
Даже с бывшим парнем я не получала так много удовольствия, сколько сейчас с незнакомцем. С мужчиной, который через пару мгновений попросит снять повязку и оставит меня наедине со своими мыслями. С переживаниями. С реальностью. Возможно, с теми девчонками по ту сторону от кабинки туалета.
И понимаю, что…
— Хочу увидеть тебя, — шепчу ему в лицо. Знаю, что он рядом, что слышит. Не отпускает меня из своих сильных объятий. Прошу, как последнюю надежду, но не пытаюсь даже снять повязку. Мои руки перехватят, а глаза увидят уже знакомые темные глаза.
— Нет, — звучит как приговор для узника, пытающегося увидеть впервые в жизни луч света.
— Пожалуйста.
— Зачем тебе это нужно?
Сама не могу объяснить зачем. Почему хочу видеть бездну в его глазах, почему хочу посмотреть на выражение лица, на очерченные губы, на нахмуренные в этот момент брови. Почему нуждаюсь в его объятьях. Сейчас. В данный момент. Чтобы лишний раз удостовериться, что это Адриан Салливан, или снова погрязнуть в догадках…
Кабинка грязнет в тишине. В моем молчании и его бездействии. Если бы он захотел, то снял бы повязку с лица. Открылся бы. Доверился. Рано, наверное.
— Тебе очень идет красный цвет, — он проводит пальцем по моим алым губам. Помаду не размажет — матовая и несмываемая. Его губы легко касаются моих, язык проводит четкую дорожку по контуру, сливаясь с моим языком, а затем отстраняются. — Крась ею чаще на наши встречи.
— А если я этого не хочу?
— Я хочу, — говорит он с нажимом, сильнее сжимая мое тело в крепких тисках. — Сними повязку через пять минут, приведи себя в порядок и выходи.
Напоследок он оставляет мимолетный поцелуй на губах и выпускает меня в реальность отсутствием человеческого тепла. Его тела. Его губ. Дыхания. Аромата. Этого мужчины как такового.
Едва удерживая расслабленное тело на ногах, снимаю повязку с головы. Жмурюсь от непривычки, но быстро привыкаю к свету. И к ощущению полной ничтожности, которое оставляет после себя незнакомец.
Быстро привожу себя в порядок около раковины, благо в туалете никого нет, и выхожу в коридор, едва перебирай ногами. Нужно найти Эндрю, заявиться к ним в клуб вопреки своему желанию уехать в общежитие и застрять в четырех стенах, пока мысли не придут в норму. Нужно, чтобы никто не заподозрил, в каком состоянии нахожусь на данный момент.
Чтобы никто не понял, что влюбляюсь в своего преподавателя, скрывающегося по ту сторону черной повязки…
Забираю в гардеробной куртку и мельком вижу выходящего мистера Салливана, удерживающего пальто в руке. И я бы подбежала сейчас к нему, потребовала бы объяснений вновь, вопреки нашей странной игре, пока в глаза не бросается одна маленькая деталь.
Та шелковая лента так же выглядывает из заднего кармана джинс…
Глава 21
И снова снег. Ощущение, что эта зима какая-то аномальная. Слишком много осадков, слишком часто наблюдаю за окном снежинки. Кажется, они падают вечно, не переставая. Дают возможность понаблюдать за их траекторией и… подумать.
Но сегодня, в отличие от предыдущих дней, я не просто гляжу на падающий снег, сидя на подоконнике. Нет, все не так. Не в сочельник. Потому что именно в этот день на протяжении многих лет я стою на одном и том же месте в утепленных уггах, в теплой куртке, через которую не проникнет ни один сильный поток ветра.
Мери Анжела Браун и Патрик Шон Браун. Покойтесь с миром.
Выгравированные на мраморном камне имена знаю с самого детства, и до сих пор не могу привыкнуть к тому, что уже третий сочельник вижу их здесь. Вчитываюсь в буквы, каждый раз пытаюсь найти хоть какое-то несовпадение, но это невозможно. Они погибли. Слишком скоропостижно и слишком неожиданно для нас с Адамом.
В гробу во время похорон были из лица. Холодные, белоснежные, без каких-либо признаков жизни. Я прекрасно помню эти моменты, когда прижималась к плечу Адама, а все вокруг расплывалось, как акварельные краски на холсте.
А ведь за пару часов до трагической гибели мы казались со стороны счастливой семьей…
— Долли, принеси из гаража банку со специями, — доносится мамин нежный голос из-за двери холодильника, когда я заканчиваю взбивать гоголь-моголь и облизываю палец, погруженный в любимый напиток. Главное, чтобы Адам не увидел, а то опять выпьет все до того, как мы сядем за стол.
— Хорошо, — с довольной улыбкой накидываю куртку и бегу в гараж.
На самой дальней полке мама обычно хранила заготовки для разных блюд, в том числе и специальные специи для индейки. Фирменный рецепт от мамы. Зато мясо после приготовление становится таким вкусным. Мм… Пальчики оближешь.
И вообще, вкусная индейка — последнее, за что я люблю рождество. Для меня этот праздник единения с семьей, радости и бесконечного снега, который одаривает нас и позволяет оставить на земле множество ангелов. Надеюсь, Эндрю с родителями тоже к нам придут, он обещал познакомить со своей девушкой. Наконец-то!