Принуждение
Шрифт:
— Так, остыньте! — подбегаю и встаю между ребятами, заметив, как Эндрю потянулся в сторону брата снова. И правильно сделал, я бы тоже ему бошку оторвала. — Я хотела, чтобы вы помирились, а не ссорились.
— Я не буду разговаривать с этим…
— Стоп! А теперь слушаем меня!
Парни внимательно смотрят на меня, словно я сейчас произнесу простую истину. Если честно, я и пытаюсь это сделать, но получится ли?
— Адам, ты действителньо поступил, как полный гондон, — начинаю я.
— Но…
— Не перебивай! Вы ведете себя, как два барана. И вообще, какого хрена вы не сказали, что встречались раньше?
— Что? — выдают они почти одновременно.
— Алекс сказал, что ты к бывшему поехал, — внимательно гляжу на Эндрю, на лице у которого написан один сплошной негатив.
— Мы не встречались, — отвечает Адам. — Это уже их гейские разборки, меня в это не вмешивайте!
— Я тебе как вре…
— Стоп! — вновь играю роль стены, сквозь которую невозможно нанести друг другу вред. — С этим разобрались. Эндрю, ты тоже не прав.
— Ты сейчас серьезно? — друг смотрит на меня, как на пациентку психиатрии, сложив руки на груди.
— Вполне. Адам в прошлом сильно накосячил, сейчас тоже, но он хочет заслужить твое прощение.
В палате на несколько секунд возникает тишина, пока я собираюсь с духом. Никто не перебивает и слава богу.
— Я знаю о том, что случилось между вами, — поворачиваюсь к Эндрю в надежде, что он все поймет. — Знаю о той ссоре, о долге. Он же был под кайфом, наверняка не помнил, что говорил. Скажи, сколько надо вернуть, я переведу, а потом…
— Ты рассказал ей только о долге?
— Ты рассказал ей только о долге? — удивляется друг. — А то, что ты хотел продать ее за долги, не сказал? О том, что я отбивался за Ло на той чертовой стычке, тоже не сказал? Ты вообще нормальный или как? — выкрикивает он, выделяя каждое слово, будто специально хотел донести до меня смысл.
И он доносит вполне красноречиво.
Первое, что накрывает меня — неверие. Я пытаюсь снова и снова прокрутить слова друга, осознать их смысл, понять, почему он произнес их так, а не иначе.
Почему сказал, что Адам продал меня?
Это же неправда. Ложь чистой воды. Он врет. Эндрю врет, лишь бы насолить бывшему лучшему другу. Лишь бы рассорить нас. Он не может так говорить об Адаме. Не может. Или…
Но глаза брата говорят сами за себя. Виноватые. Потухшие. А губы ничего не произносят в свое оправдание. Ничего не говорят. Не пытаются отгородиться, опровергнуть слова нашего друга. Того, кто на самом деле заботился обо мне все это время. Который поддерживал после смерти родителей, всегда находился рядом.
И который открыл глаза на реальность…
— Ло, я…
Но я ничего не отвечаю. Выбегаю из палаты, завидев перед собой лишь прозрачную пелену. Она портить картинку перед глазами, не позволяет точно сказать, куда я иду. Да и слух подводит, потому что я не слышу выкриков своего имени. Убегаю далеко-далеко. Подальше от палаты, от третьего этажа, куда приходила последние полгода, как в родной дом. От этих парней, коотрые только что искалечели мне жизнь. От всего, что связывает с этим местом.
От боли, которую невозможно вырвать из груди просто так…
На улице сегодня слишком ветрено. Не заметила этого, когда впервые вышла из дома. Наверное, сейчас самое время взглянуть на погоду. Посмотреть на серое небо, почувствовать маленькие капли начинающегося дождя, сливающихся со слезами. И не услышать знакомое:
— Долорес?
Поднимаю голову и встречаюсь со знакомыми карими глазами. Пожирающими, заставляющими замереть на месте. Почему-то смотрят они обеспокоенно. Странно как-то. А меня в этот момент пробирает дрожь не от нахлынувшего дождя, а от воспоминаний последней встречи и неожиданности текущей…
Глава 26
— Здравствуйте, мистер Салливан, — приветствие получается не такое уж и радостное, не официальное, даже не равнодушное, как в университете. Слишком жалкое и плаксивое.
Но мой временный преподаватель ничего не отвечает в отличие от мужчины, стоящего рядом.
— Рад снова видеть тебя.
А я не очень, признаться честно. Потому что вы больше ассоциируетесь с предвестником беды, нежели с чем-то добрым и положительным. Однако вслух это, конечно же, не произношу.
— Вы знакомы? — спрашивает недоумевавший мистер Салливан.
— Когда-то работал с ее родителями.
Да, это именно он когда-то сообщил нам о смерти родителей, именно он пришел на первые поминки. И именно он стоит сейчас передо мной и внимательно разглядывает, словно впервые видит. Словно я изменилась с тех пор, как мы виделись последний раз два года назад.
Он почти не изменился. Такой же серьезный, с теми же темно-карими глазами, выхватывающими даже самые мельчайшие детали И волосы уложены в модную стрижку. Точно так же, как в нашу последнюю встречу. Я бы сказала, что они похожи с Салливаном. Догоровизной, верхней одеждой, достатком. Но нет. Эти мужчины абсолютно разные.
— Здравствуйте, мистер Гранд, — приветствую мужчину рядом.
— Все в порядке? — хмурит темные брови, не переставая огладывать меня, словно «Мона-Лизу» в Лувре.
— Да. Наверное, да.
— Где твой брат?
Напоминание об Адаме лишний раз разрезает сердце пополам. Снова напоминает обо всем, что я сделала для него. Что пережила за эти месяцы ада. Чем пожертвовала. Продала дом родителей, помогла побороться с ломкой, вылечила болезнь. Смертельную, мать его, болезнь! А он… он…