Принятие
Шрифт:
– Встала? – интересуется папа, кивая мне. – Отлично, иди поешь, а потом поедем.
– Да, папочка, – отвечаю я, идя на кухню.
На завтрак у меня два бутерброда и какао, это значит – папа завтрак делал, потому что мама кашу бы дала. Но это же неважно, кто завтрак приготовил, правильно? Я ем, еще раз попытавшись думать обо всем хорошо, но почему-то не получается. Как будто что-то большое и темное надвигается, поэтому мне просто страшно становится. Хочется, чтобы этого не было, а еще – чтобы все по-старому было, но я не знаю, как можно сделать, чтобы… ну…
После завтрака я беру портфель и иду за папочкой.
Папа меня выгружает возле школы, и я иду в свой класс, потому что нужно учиться, чтобы радовать мамочку, которая меня, кажется, больше не любит. Наверное, я стала плохой девочкой, когда заболела сердечком, и поэтому теперь придется быть без мамы. Я не хочу, но меня, наверное, не спросят. А еще я знаю, что сегодня случится что-то страшное, и очень этого не хочу. Я просто чувствую это всей собой, представляя, что отодвигаю черную тучу, а она все не отодвигается, как будто становится сильнее… Наверное, поэтому на уроке я не очень внимательная, но Венера Михайловна не ругается, а подходит ко мне после урока.
– Аленушка, – говорит мне учительница, – ты сегодня очень бледненькая, ты себя плохо чувствуешь?
– Мне страшно, – признаюсь я.
– Пойдем тогда со мной, – вздыхает Венера Михайловна, протягивая мне руку.
Она ведет меня по коридору, но не по лестнице, а просто вперед, пока мы не доходим до белой двери. Учительница стучится и входит туда, ведя меня за собой.
– Ира, – обращается она к кому-то, – у Алены оперировано сердце, она сегодня все утро бледная, и страшно ей.
– Хм… – задумывается незнакомая врачиха. Ну раз в белом халате, значит, врачиха.
Она достает стетоскоп, начинает меня слушать, почему-то прямо сквозь платье, при этом качает головой. А я чувствую, что сейчас плакать буду. Эта тетенька, которая доктор, укладывает меня на кушетку, а потом оборачивается к учительнице.
– Если я права, ей сейчас станет полегче, – говорит она. – Пусть полежит пока тут.
– А мне почему-то плакать расхотелось, – произношу я, и хочу уже спросить, но тетенька врач меня просто гладит.
Я себя вдруг такой уставшей чувствую, что просто не передать словами, поэтому совсем неожиданно для себя засыпаю, успев только услышать, чтобы папу послали к врачихе, потому что у меня сердечко себя плохо ведет. Но подслушать у меня не получается – я как-то очень неожиданно оказываюсь в той комнате, где ночами с осьминожками встречаюсь. В первый момент я никого не вижу, а потом вдруг появляется Арх.
– Малышка? – удивляется он. – Ты уснула днем?
– Да, – киваю я, садясь на пол, потому что даже во сне трудно стоять.
Я начинаю ему рассказывать, что мне очень тяжело сегодня, и про тучку еще, конечно. И о том, что пытаюсь, не получается ничего. Он меня берет в щупальца, совсем как Краха, и внимательно слушает. Я же стараюсь объяснить, что у меня не получается хорошо думать, потому что там туча, от которой очень страшно. Он меня покачивает и задумывается. Я чувствую, что он о чем-то размышляет, только не знаю, о чем, но я же хорошая девочка, значит, должна быть терпеливой.
– Если предположить… Хм… – он опять задумывается, но продолжает затем объяснять мне свои мысли: – Представь: у тебя есть домик, в котором помещаешься только ты, и там все устроено, как тебе нравится. Представила?
– Да! – улыбаюсь я, потому что очень хотела бы такой домик.
– И вот… – Арх очень ласково со мной говорит, я чувствую его интонации, – в нем вдруг появляется кто-то еще, кто может отнять твой домик. Что бы ты сказала?
– Поговорила бы, а вдруг мы дружить можем? – сразу же отвечаю я.
– Малышка, – хвалит он меня. Ну он с такими интонациями говорит, как будто хвалит. – А если это не ты, а кто-то другой, и ты не можешь уйти. Ну, например, твоя мама, тогда что было бы?
И тут я понимаю, о чем он говорит. Мама же стала злой, а вдруг она думает, что я хочу у нее домик отобрать? Ведь может же быть такое. Арх еще говорит, что если мама, например, не понимает, что это ее домик, а просто чувствует себя хозяйкой, тогда она может… может… может…
***
Папа забирает меня из школы, прямо у тети Иры, которая врачиха. Она говорит ему, что меня надо доктору показать, но он только кивает. По-моему, папа задумчивый сильно, а я опять чувствую эту тучу, которая надвигается. Арх не знает, как меня спасти, и еще не уверен в том, что рассказал. А я не знаю, поэтому решаю, что вечером подойду к маме и попрошу ее, чтобы она меня не душила, потому что очень страшно, когда туча надвигается. Арх же сказал, что это мама или папа могут быть, потому что у творца всегда творец рождается, хотя это очень странно. Ну он говорит, что странно, потому что творцы обычно добрые, а злые только когда с ума сходят. А мама нормальной выглядит… по-моему.
Мне не хочется верить в то, что мамочка хочет, чтобы меня не было, но я вспоминаю ее взгляд сегодня утром и понимаю… Она меня больше не любит, а вот почему, я не знаю. Поэтому, когда папа сажает меня в машину, я решаюсь его спросить. Ну, может вдруг, он знает? Тогда он может мне сказать, как все исправить, наверное. Хотя мне кажется, что я сплю просто, потому что такого не может же быть! Что, если я просто сплю, у меня страшный сон, а потом я проснусь – и мамочка меня снова погладит?
– Папочка, – обращаюсь я к папе, – а может так быть, что мамочка меня больше не любит?
– Попозже поговорим, принцесса, – отвечает он мне, и я понятливо замолкаю.
Папа машину ведет и не хочет, чтобы я его отвлекала. А раз назвал принцессой, значит, мне новости могут не понравиться и я буду плакать. А это означает… Может так быть, что мамочка… Не хочу в это верить! Не хочу! Не хочу! Я сейчас буду плакать!
Сдерживаюсь, конечно, чтобы папочку не отвлекать, а черная туча все ближе и ближе. Я даже не знаю, как мне спастись, но Арх сказал, что он подумает, и когда я в следующий раз спать буду, то обязательно найдет решение, потому что «дети превыше всего». Такой ситуации у него еще не было, похожее только очень давно когда-то в их мире случалось. Следующий раз – это вечером, совсем немного подождать осталось, а потом все-все решится, я верю. Я очень сильно верю, хоть и страшно мне…