Припасть к корням
Шрифт:
Я вернулся к ее шее. Соедини точки, и получишь линии. Будь ее кожа не такой бледной, все бы выглядело гораздо хуже, как синевато-багровые синяки.
— Мне кажется, ее задушили, — сказал я Джине, — причем сжимали не только шею, а все тело. Кто-то сжимал и душил ее, как питон, пока она не перестала дышать.
Мы накрыли тело простыней, чтобы защитить от пыли, и она как будто снова погрузилась в свой длинный странный сон.
— Что ты хочешь сделать? — спросила Джина, и я ничего не ответил.
— Давай сами ее похороним здесь. Пусть это будет нашей тайной. Никто не узнает. Так будет лучше.
Эта мысль мне понравилась, но на минуту-две, не больше. Потом перестала нравиться.
— А ты не думаешь, что бабушка тоже знала? Она ведь не стала этого делать, хотя и могла.
Джина покачала головой:
— Мне тоже.
— Значит, у нее были причины сохранять тело Шай.
Мы решили спуститься вниз, потому что еще одна ночь и еще один день уже ничем не могли повредить нашей сестре.
И только тогда заметили на полу конверт, должно быть выпавший, когда Джина снимала с Шай простыню.
«Реакция на то, что я скажу, будет зависеть от того, кто именно нашел это, — написала наша бабушка.
Я очень надеюсь, что это будут именно те, на кого я рассчитывала — не оскорбляя этим никого другого.
Во-первых, я знаю, как это выглядит. Но вещи не всегда такие, какими кажутся.
Правда состоит в том, что жизнь Шай прервали не мужчина и не женщина. Легче всего будет повернуть дело так, чтобы люди думали обычно, и похоронить ее. Возможно, даже арестуют кого-то из местных, если шерифу придет в голову повесить на него это дело. Я не хочу, чтобы так случилось. Здесь много чего происходит, возможно, это место и станет лучше только потому, что кого-то обвинят в том, что он не совершал. Но я не могу этого допустить, ведь неизвестно, чья именно голова упадет.
Если я вам скажу, что жизнь Шай забрал тот, кого я называла Лесным Странником, возможно, кто-то из вас мне поверит, но большинство — нет. Вера не имеет отношения к тому, правда это или нет, она указывает вам, что вы должны сделать.
Если я скажу, что Шай можно вернуть, хватит ли у вас веры попробовать?»
Мы с Джиной сидели за кухонным столом, покрытым красной клеенкой, и весь вечер спорили. Мы вообще почти всегда с ней спорили. Такое часто бывает с братьями и сестрами, двоюродными в том числе.
Мы спорили о том, что считать правдой. Спорили о том, чего быть не может. Спорили друг с другом и с самими собой, с надеждой, которая осветила наши лица.
Так отчаянно могут спорить только очень родные люди.
«Мне было непросто с этим жить. То, что случилось с Шай, очень несправедливо. Здешние жители знают — тот, кого называют по-разному, действительно живет в наших лесах и полях, он стар, как само время, и лишь наполовину цивилизован. Немногие имели счастье или несчастье его видеть. Мы всегда верили, что он всегда отвечает добром на добро. Но бедняжка Шай поплатилась за проступки других людей.
Она бы не сделала ничего плохого, я знаю. Не секрет, что над нашим краем нависло проклятие, оно, как зараза, расползлось по всем его уголкам. Шай обнаружила трейлер, где они варили этот яд, и ничего бы не произошло, если бы она не нарисовала карту и не собралась пойти в полицию.
До самой смерти буду помнить то лето. Ко мне съехались все мои внуки. И однажды ночью Шай рассказала мне о том, что видела Лесного Странника. Не знаю, почему ей в ее возрасте было позволено увидеть то, что большинство не увидит до конца жизни. Но во мне не было ни капли сомнения, что она говорит правду. Я ей верила.
Единственное, что я поняла: как только она собралась сообщить о трейлере и о том, что в нем происходит, Лесной Странник сумел прочитать ее сердце и решил остановить».
Полвоскресенья я блуждал в одиночку по лесу, пытаясь отыскать то, что нашла Шай, но помогала мне в этом только карта, которую она нарисовала. Неважно, была ли она точной в те времена; как и все живое, леса постоянно меняются. Деревья вырастают и падают, ручьи пробивают новые русла, зарастают ежевикой тропинки, которые раньше были широкими и чистыми.
У тех, кто поставил трейлер, было восемь лет, чтобы перевезти его в другое место. Хотя, вполне вероятно, они этого не сделали.
У меня была карта и связка палок за спиной. Как и любой охотник, я захватил с собой винтовку, не дедушкину, ее еще нужно было найти, а свою из багажника, которую возил с собой по привычке, связанной с работой. Но иногда охотники возвращаются домой с пустыми руками.
А еще я вернулся с мыслью о том, что нужно сделать, прежде чем предпринять следующую попытку.
«Не хочу говорить, что именно я видела. Вам достаточно знать: вовсе не человек оплел ее стеблями вьющихся растений и потащил к оврагу, так быстро, что я не успела догнать. Когда я подбежала, она уже не дышала.
Оно сделало это не потому, что хотело защитить тех людей. Мне кажется, оно хотело дать этой чуме уничтожить всех, кто ее употреблял, чтобы здесь остались только люди, способные восстановить эту землю.
Вы прекрасно знаете — парни, которые распространяют заразу, считают, что здесь есть где спрятаться, и они в полной безопасности. Но мне кажется, так происходит потому, что Лесной Странник задумал сделать нечто более страшное, чем способен любой полицейский, именно поэтому он не дает приезжим ничего увидеть.
А наша Шай всегда видела лес по-другому».
— Помнишь, как бабушка ее всегда называла? — спросила Джина. Мне было стыдно признаться, что нет. — Наш маленький лесной эльф, — сказала она, чтобы меня подбодрить. — Мальчишки такого не помнят. Это важно только для девочек.
— Наверное, — ответил я и снова откинул простыню, чтобы посмотреть на лицо сестры. Я провел несколько страшных часов, думая о том, что на бабушкином чердаке таилась магия, и теперь как только мы ее выпустили наружу, нетленное тело Шай превратится в то, во что и должно было за восемь лет.
Мне еще раз нужно было убедиться в том, что она не просто спит.
Но вместо этого волшебство произошло с нами. А может, Лесной Странник, шпионя за нами, пока мы ходили по лесу, узнал скрытое в наших сердцах и убрал пелену с наших глаз, дав нам видеть. Я снова пошел туда, куда вела меня карта Шай, и на этот раз поиски увенчались успехом.
— Как ты думаешь, а в обратную сторону это работает? — спросила Джина.
— Что ты имеешь в виду?
— Если мы будем тут стоять, а оттуда кто-то выглянет, они нас заметят? Или будут смотреть сквозь нас и видеть только деревья?
— Мне не хочется это проверять.
Трейлер был довольно маленьким — его легко можно было увезти, прицепив к грузовику, — но вполне вместительным, чтобы два-три человека проводили там целый день, не стоя друг у друга на головах. Он был спрятан в выкопанном в склоне отверстии и покрашен защитной маскировочной зелено-коричневой краской. Те, кому он принадлежал, растянули вокруг нейлоновую сетку, оплетенную вьющимся кустарником, но было видно, что это сделали довольно давно. Здесь же стояли электрогенератор и баллон с пропаном. Из крыши торчали две трубы; видимо, дымили они довольно долго, поэтому растения вокруг высохли.
Вдруг дым перестал подниматься, и через несколько минут мы услышали, как кто-то отпирает изнутри трейлера замок. Дверь распахнулась, оттуда вышли двое мужчин. Отойдя в сторону на несколько шагов, они сняли респираторы, оставив их болтаться на шеях. Было заметно, что они рады подышать прохладным осенним воздухом.
Я шепотом попросил Джину оставаться на месте и пригнуться ниже, а затем вышел на небольшую поляну перед трейлером. Мне показалось, что прошло довольно много времени, прежде чем они меня увидели. У обоих на поясе висели пистолеты, но они почему-то ими не воспользовались.