Природный Дар
Шрифт:
Он уселся на стул, ещё раз обвёл всех взглядом, и, погладив струны, тихо запел:
Ты был рядом с ней,
Её ты любил.
Растил с ней детей,
Но не ценил.
Однажды ушла
Она в мир иной.
Захлопнулась дверь
За
Ой-ой… терять так легко.
Ой-ой… найти тяжело.
Лишь понял тогда,
Что потерял.
Ты плакал, кричал,
Ты умолял:
«Всевышний, верни
Скорей её мне!
Прошу, помоги!
Горю я в огне!»
Ой-ой… терять так легко.
Ой-ой… найти тяжело.
Всевышний, конечно,
Её не вернул.
Слезу безутешно
Рукой ты смахнул:
«Прости, дорогая,
Тебя я любил!
Но понял сейчас я,
Что не ценил!
Эх, мне повернуть бы
Скорей время вспять!
Я всё тебе лично
Мог бы сказать…
Ой-ой… терять так легко.
Ой-ой… найти тяжело.
Мы все очень часто
Не видим его.
А счастье ведь близко.
Не далеко!
Открой же глаза,
Обними её ты!
И к сердцу прижми,
Не топчи ты цветы…
Ой-ой… любить тяжело…
Ой-ой… ценить тяжелей.
Как и после выступления Яна, в зале трактира повисла изумлённая тишина. Внезапно раздались всхлипывания, после которых плотину чувств собравшихся наконец-то прорвало:
– Ну ты даёшь, Эдвин!
– Прям до слёз!
– Не, ну что за песня… аж за сердце хватает!
– Эх! Пойду домой скорей! Жена скучает!
– Чёт мне тоже пора, засиделся…
– Давайте, мужики, до завтра!
Немногие фразы можно было чётко разобрать в общем грохоте, производимом отодвигающимися стульями. Глядя на происходящее в трактире, Ян не переставал умиляться, насколько чувственными натурами оказались эти суровые работящие мужики. Так сначала подумал юноша, но после осёкся и повернулся к старому барду.
– Всё-таки мне до вас ещё очень далеко, Мастер… – смахнув слезу, произнёс юноша.
– Конечно, – согласился Эдвин. – Но не дальше, чем ты думаешь. Ты быстро станешь хорошим бардом, если запомнишь то, что я тебе сказал.
– Я запомнил. Бард должен следовать воле своих слушателей и играть то, что они хотят.
– Как лютня играет то, что ты хочешь? – хитро прищурился старый Мастер.
– Да, – неуверенно кивнул Ян, – наверное.
– Хех… – покачал головой Эдвин. – Хоть у каждой лютни и есть своя душа, хоть каждая из них неповторима, любая лютня – инструмент в руках лютниста. Но ты не инструмент своих слушателей. Инструмент получает команду и исполняет её. Ты же должен петь то, что хотят слушатели, но не по их команде. Ты должен знать, что они хотят услышать, раньше их самих. И давать им это. Подобное не в силах сотворить ни один инструмент. Лишь только бард с живым и чувствующим сердцем.
Старик поднялся со стула и посмотрел на пустеющий зал. Довольный произведённым эффектом, он хмыкнул и снова обернулся к своему ученику.
– Посиди пока, подумай над моими словами. Мне нужно переговорить с Отто по кой-каким делам. Да и извиниться за то, что у него сегодня рабочий день рано закончится.
Старый бард вместе с трактирщиком скрылись за дверью, отделявшей общий зал от подсобных помещений. Оставшись один, Ян придвинул к себе кружку с остатками молока.
– Должен признать, песня про камень – шедевр! – хохотнул Мьёль.
– Долго же ты молчал, – усмехнулся Ян.
Кот по своему обыкновению фыркнул и отвернулся. Внезапно шерсть у него на загривке встала дыбом.
– Вот же мерзкий ублюдок… – прошипел Мьёль.
Мгновенье спустя раздался женский визг и пьяный гогот. Ян повернулся на звуки и увидел то, на что с таким отвращением смотрел его мохнатый спутник.
Всё тот же Деми – пьяный мужик в некогда светлой, пропахшей рыбой рубахе, оставшись один за столиком, таки смог ухватить официантку Рози за ягодицу и теперь гоготал, не желая отпускать столь ценный трофей.
– Пустите! Пустите, говорю! Что вы делаете?! – переходя на визг, кричала девушка.
– Ну куда ж ты рвёшься, рыбонька моя? А? Ты ж хочешь это! Я знаю. Хочешь!
– Не хочу! – выкрикнула Рози и залепила обидчику звучную пощёчину.
Деми побагровел, но пальцев не разжал. Вместо этого пьяница поднялся на ноги и рывком прижал к себе девушку.
– Ух какая! С норовом! Давненько у меня такой не было, – рычал он ей на ухо.
– Пожалуйста, отпустите… – обессилено, словно попавшая в паутину бабочка, прошептала Рози. Она дрожала, а из голубых глаз катились слёзы.