Прирожденный воин
Шрифт:
Они проходят мимо. Пулат расчётливым движением бросает в сугроб пустую бутылку. Так, чтобы на виду была и достать было легко человеку, не любящему по сугробам ползать. Он таким образом всегда заботится о пожилых людях, собирающих посуду, и о бомжах. И поворачивается спиной ко двору. Смотрит в спины двум удаляющимся парням.
Тобако отходит на пять шагов в сторону. Разговаривает с пожилой женщиной, готовой, судя по блестящим глазам, поговорить с любым, кто оценит её новые вставные зубы. Она специально пошире рот при разговоре раскрывает, чтобы эти зубы показать.
– Простите, вы здесь живёте? В первом подъезде?
– Да, – говорит женщина. – А что вас интересует?
– Меня интересуют два мужчины, что сейчас из вашего подъезда вышли. Видели
– Видела. Но это не наши. К кому-то, вероятно, приходили. Я их и раньше видела... В подъезде стояли... У окна... Дожидались... На часы смотрели...
– Спасибо.
Тобако возвращается, и по его убыстряющемуся ходу Пулат понимает, что надо тоже шевелить ногами. И он начинает шевелить. Идёт к машине Андрея. Тобако догоняет его. Оба смотрят по сторонам, но видят только две спины. Спины удаляются в том же направлении, в котором идут Андрей с Виталием. И садятся в «БМВ», за которым Тобако поставил свою машину. Правильно поставил. Очень удобно. Даже если мужчины обернутся, они поймут, что идут не за ними, а к другой машине. Это не должно их спугнуть.
Но чего они хотят?
– Как думаешь, что они будут делать?
– Они ждут, когда Доктор поедет. И пристроятся за ним... Будут пробовать в другом месте...
– В таком случае мы сами пристроимся за ними...
– Естественно... Не каждого же террориста подгонять под допрос к Сохатому. Надо проследить, куда они поедут, когда что-то увидят. Докладывай Доктору...
Доктор недовольно морщится. Сейчас, когда на его имя НЦБ выделило телефон спутниковой связи, ему приходится оставить новинку, не наигравшись, в офисе, и пользоваться простым «мобильником», на который и позвонил Пулат. Это даже обидно, когда кажется, что все просто обязаны знать новый номер его телефона и звонить непременно туда. Но смиряться с оперативной обстановкой Доктор умеет давно. Смиряется и в этот раз. И вытаскивает из кармана трубку.
– Доктор, мы засекли двоих. Они выезжают с противоположной стороны двора. «БМВ» чуть посерее и постарше, чем у Андрея. Та же модель. Не понимают, почему «агрегат» не сработал. Ругаются. Пока здесь генератор, найди заряд и выезжай без него. Побыстрее, чтобы они суеты не увидели... Покрутись по городу... Они думают, что здесь помехи... Хотят попробовать в другом месте.
– Понял, – коротко соглашается Гагарин.
Он делает рукой знак в сторону микроавтобуса с генератором. Сам выходит из «Мерседеса» и приседает, чтобы заглянуть под сиденье. Из микроавтобуса тут же выскакивают два спеца. Доктор говорит им пару слов. Маленький и худощавый спец извивается змеёй, приподнимает свободно свисающий чехол, выгибает спину так, как Доктор сделать никогда не сможет, и заглядывает под сиденье. И вытаскивает взрывное устройство. Тут же рассоединяет контакты. Предупреждающий жест свободной рукой, потом осторожно, почти нежно, двумя пальцами вытаскивает из гнезда детонатор.
Доктор опять говорит два слова, садится в машину и выезжает. Ему надо успеть к перекрёстку раньше, чем с него свернёт «БМВ» цветом посерее машины Тобако. Ни к чему террористам видеть, какая суета идёт вокруг джипа «Опель Фронтера». Могут заподозрить неладное.
Второй «БМВ» выезжает вслед за первым с небольшим интервалом. Андрей ждёт, пока Пулат поговорит с Доктором, и предоставляет возможность четырём машинам вклиниться в пространство между собой и первым «БМВ». Это необходимо, чтобы не «мозолить глаза» террористам. На повороте ещё одна машина со встречной полосы увеличивает интервал. Так можно вести наблюдение вполне спокойно, без суеты, без нервирующей подозрительности со стороны.
– Бинокль в «бардачке»... – говорит Андрей.
Пулат вооружается биноклем.
– Будь другом, перестройся в третий ряд, – просит он.
– А если они надумают повернуть направо? И перестроятся в первый ряд...
– Значит, ты повернёшь направо сразу из третьего ряда... А отсюда мне ничего не видно.
– Спасибо... Я-то поверну... Только машины
«БМВ» цветом чуть-чуть посерее, машина Тобако останавливается второй перед перекрёстком. И народонаселение «БМВ» легко увидело, как мимо них во всей красе промчался «пятисотый» Доктора. Сам Доктор не стал поднимать стекло, и длинные его волосы раздуваются ветром, словно у всадника. Пулат с Андреем тоже успевают заметить «Мерседес».
– Я был прав... – говорит Виталий. – Тебе пришлось бы поворачивать направо прямо из третьего ряда...
Тобако улыбается и включает правый сигнал поворота. И сразу, как машины тронулись, перестраивается в первый ряд.
Начинается аккуратное и скучное занятие – слежение...
2
Боевик готов. Он в себе уверен, усмехается в бороду и проверяет пальцем остроту лезвия. Сохно видит, что у боевика тоже боевой нож, а не мачете, как у двух первых. Значит, условия равны. Оба могут наносить одинаково и рубящие и колотые удары.
– Если он победит... если он победит, отпустите его... – говорит Сохно десантникам.
Они смотрят, растопырив глаза. Парни чувствуют, что только что избавились от смертельной опасности. И не очень понимают поведение майора.
– Выставьте фонари и контролируйте проходы, – командует Сохно. – И не разевайте рты... Это не бой гладиаторов... И здесь не амфитеатр... Ещё десяток таких бандитов с ножами выскочить могут... Не я здесь один «Бандит»...
Он говорит в микрофон, чтобы кто-то услышал его, если вдруг появится связь. Не передвигается по проходам он, но передвигаются другие. И никто не знает, что, где и как в пещерах экранирует, когда связь прерывается. Перейдёт Согрин на десять шагов в сторону и может услышать... Вылезет из какой-нибудь ямы Кордебалет, а в ушах у него раздастся почти родной голос друга...
Фонари валяются в стороне. Солдаты выставляют их с четырёх сторон. Свои и фонари двух первых жертв боевиков. Наверное, есть ещё где-то фонари, принадлежащие убитым боевикам, но десантники не ищут их. И этого света хватит. Опять доносится стон. Теперь второй солдат показывает, что он ещё жив.
– Передвиньте раненых к стенке. Перевяжите, – командует Сохно.
– И моих... – добавляет боевик.
– Твоих... перевязывать поздно... Аллах уже принял их грешные души...
Боевик бросает короткий взгляд на своих товарищей. Сейчас, при выставленном свете, видно, куда наносил удары Сохно. После таких ударов не живут, боевик понимает это сразу, он опытный. И, конечно, быстрота, с которой майор расправился с двумя противниками тогда, когда он сам не успел справиться с двумя десантниками, производит впечатление.
– Наверное, ты хороший боец... Жалко будет такого убивать... – говорит он тихо и отчего-то почти без акцента.
– Мне тебя будет не жалко. Даже при том, что ты тоже боец неплохой. Меня зовут майор Сохно. Запомни имя того, кто отправит тебя туда, куда ты заслужил попасть...
– Майор... – боевик вздыхает громко, демонстративно. – К сожалению, меня не было в стране, когда ты был капитаном. Тогда бы ты никогда не стал майором...
– Ты знаешь меня?
– Тебя знают многие и в Ичкерии, и в Чечне... [24] Капитан – так тогда тебя звали, без имени, стал для многих кровником... [25]
24
Традиционно Ичкерией считались горные районы, а долинные назывались Чечнёй. Население Ичкерии – воины и абреки, бедные, но отважные и гордые бандиты. Чеченцы считались больше торговцами, как и ингуши. Во всех войнах ичкерийцы были основной движущей силой.
25
Романы «Закон ответного удара» и «Правила абордажа».