Приручить Цербера
Шрифт:
— Спасибо, — мило поблагодарила Настенька.
«Не за что, эгоистичная ты тварь». Данила медленно повернулся, улыбнулся ласково, как блаженный, и сказал:
— Больше ничего не нужно? Может, домой отвезти? — Подошел к ней вплотную, давая насладиться легкой победой, и отвел с ангельского лица светлые пряди. — Смотри-ка, порвалась.
Летов склонился к Насте еще ближе, чтобы она почувствовала на себе его дыхание, и девушка затрепетала. А что так, детка? Ты ведь от меня именно щенячьего поведения и ожидала.
Данила провел пальцами по надорванному на спине вырезу и бережно сжал хрупкое плечо. Настя до
«Что молчишь, красавица?» Будто услышав его не произнесенный вопрос, она наконец отмерла и продолжила спланированный флирт. Провела ладонью по его груди и пролепетала:
— Я в своей карете доеду. Не беспокойтесь, босс.
Она мягко улыбнулась и посмотрела ему в глаз с такой непривычной и правдоподобной растерянностью, что у Летова разом вылетели из головы все мысли об играх и о том, кто первый начал и зачем. Бум-бум-бум, грохотало сердце, отдаваясь болью в висках и выкручивая суставы. «А вдруг я придумал то, чего нет? Действительно ли она дразнит меня? Пожалуй, стоит проверить. Да, я должен убедиться…»
— Мне п-пора, — сбивчиво прошептала Аида; она, будто загипнотизированная, прикусила нижнюю губу, а затем перевела горящий взгляд на его рот и задержала дыхание.
В мире произошло замыкание, и Цербер внутри сорвался с цепи.
***
— Я в своей карете доеду. Не беспокойтесь, босс. — Настя решила, что на сегодня достаточно. Оказалось, она не готова к штурму крепости: слишком мало опыта имела в соблазнении опытных мужчин и потому сама незаметно стала поддаваться чарам. У нее кружило голову от близости Летова, но она стойко держалась… До того момента, как переборщив, провела ладонью по его груди. Горячей, твердой, в которой слишком быстро стучало сердце. Так же быстро, как ее собственное.
В голове ревела серена, предупреждая, что мышке пора бежать прочь с тонущего корабля. Но вместо этого она шагнула прямо в мышеловку. Заглянула Летову в глаза — и пропала.
Господи, сколько в его взгляде было желания. Янтарные свет казался расплавленным золотом, и, поддавшись импульсу, Настя прикусила губу, чтобы сдержать дрожь.
«Как же близко он стоит, как хочется почувствовать под руками его сильные плечи, спину, чтобы удостовериться, что не показалось… Да-да, мне нужно убедиться, что я ему действительно нравлюсь…» Она посмотрела на едва заметную темную щетину на щеках, на красивый рот — и больше ни о чем не думала.
Они потянулись друг к другу одновременно, торопливо, почти грубо, и Настя протяжно застонала, когда Цербер запутался пальцами в ее волосах, сжимая их в кулак. Помедлил, будто засомневавшись, но сразу же сдался и запустил вторую руку под мягкую футболку; коснулся обнаженной талии и притянул Настю к себе.
А потом он ее поцеловал, не прошло и шесть лет. Сначала нежно, водя своими губами по ее губам, а затем жестче, до боли, выплескивая отчаяние, которое копилось слишком долго. Он нежно кусал ее припухшую нижнюю губу и сразу же обводил языком, словно извиняясь за грубость, и стало совершенно не важно, кто они и где. В груди жгла настолько невыносимая жажда, что Настя, не задумываясь, подняла руки вверх, помогая стащить с себя футболку. Казалось, она убегала от пожара и опаздывала, и нужно было как можно скорее избавиться от этого огня…
— Я сам, — Цербер отвел ее руку, когда она попыталась
Юбка была сдернута, и Настя осталась лишь в кружевном белье и черных чулках. Данила собрался что — то сказать, но вместо этого рванул на себя, подхватил под ягодицы, заставляя обвить его талию ногами. Они будто завершали то, что начали в пятницу в клубе.
Возбуждение душило, мешая дышать и задумываться о последствиях, сейчас вообще ничего не имело значения, кроме единственного способа, которым можно потушить пожар внутри и спасти собственную галактику.
Длинная темная челка упала Летову на глаза, сиявшие безумным светом, когда он пронес Настю через комнату и впечатал в стену у открытого окна. Шума улицы Аида не слышала, поглощенная голодом, которым не умела управлять. Добравшись до нижнего края мужской майки, дрожащими пальцами потянула вверх, чтобы потом отбросить в сторону.
Данила дернул вниз чашечку бюстгальтера и, обхватив грудь ладонью, нежно обвел сосок языком, а затем втянул в рот. Настя ахнула и укусила Цербера в плечо, заставив зарычать и снова приподнять ее под бедра. Он не позволял ей двинуться, взяв в плен, лаская большими пальцами обнаженную кожу над резинками чулок, и от этого Настя медленно сходила с ума.
Она отказалась прийти в себя и всхлипнула, когда Летов шире развел ее ноги и толкнулся вперед, продолжая разглядывать и касаться. Ей хотелось гораздо большего, и она, одурманенная, потянулась к ширинке на джинсах, но Данила перехватил за запястья и с силой прижал их к стене; сердце к сердцу, глаза в глаза — и ни капли былой холодности в прикосновениях.
Настя испугалась, что Цербер отстранится, но он нежно поцеловал ее шею, губы, и, заставив приоткрыть рот, начал ритмичные движение языком в такт бедрам, будто выбивая свое клеймо; они оба дрожали от напряжения и жажды разрядки. Данила освободил ее руки, и она обняла его за шею, припав ко рту с такой страстью, что ощутила вкус крови. Настя царапала ногтями широкую спину, цеплялась за плечи и горела, горела…
Но несмотря на сумасшествие, именно Аида очнулась первой, когда Летов нетерпеливо опустил ее ладонь на свой возбужденный член, который она чувствовала все это время между ног через ткань влажных трусиков. Ее накрыло волной страха, который сумел пробиться через лихорадку, и она замерла в шоке. Шалость зашла слишком далеко.
Данила уловил эту перемену; закрыв глаза, шумно выдохнул и уткнулся носом в изгиб ее шеи, продолжая ласкать. Настя выводила пальцами узоры на его рельефной спине, пока Цербер обнимал ее и касался губами плеч и груди, будто запоминая. Они еще долго стояли, не решаясь отпустить друг друга. Данила как будто осознал, что чуть не взял дочку босса прямо у стены, и искал в себе силы посмотреть Насте в глаза.
— Мне… пора, — она взмолилась, чтобы Цербер не стал препятствовать.
— Да, конечно… — Он подал ей футболку и юбку, а сам быстро натянул майку. — У меня… Знаешь, у меня давно не было женщины, а тут ты — в этой чертовой блузке. Если не будешь мелькать передо мной в таком откровенном виде, то обещаю, что больше не трону. Ты… в порядке?
В его голосе была такая же мольба, как и в ее собственном, и она не только не обиделась на несусветную чушь, которую вылил на нее Цербер, но была ему несказанно благодарна.