Пришедшие издалека
Шрифт:
Лоуренс Отс, офицер драгунского полка, и Сесил Мирз, их помощники конюх Омельченко и каюр Геров, многие другие старались облегчить участь пони и собак.
— Тяжелая жизнь у этих бедных созданий, — сказал Скотт.
— Будем надеяться, что море утихнет, — ответил Мирз.
Но налетел шторм и к полуночи забушевал вовсю. Судно вздымалось на гигантских белесых хребтах и низвергалось в пучину. Волны перекатывались через палубу, увлекая собак. Цепи, прикрепленные к ошейникам, натягивались, животные задыхались. Прочнейшие веревки рвались, мешки с углем и ящики с бидонами превратились в опасные тараны.
Всю ночь люди спасали пони и собак, помогая им удержаться, выбрасывали за борт мешки, заново привязывали ящики. Скотт приказал убрать паруса и остановить машину. «Терра Нова» дрейфовала.
— Насосы засорились, вода в трюме поднимается, она проникает в машинное отделение, — доложили Скотту.
Старшина кочегаров Лэшли, стоя по горло в бурлящем потоке, безуспешно пытался прочистить насос. Судно заметно погружалось.
— Потушить огонь в топках, — отдал команду главный механик.
Матросы, выстроившись цепочкой, быстро передавали друг другу ведра с водой и выплескивали ее за борт. К вечеру шторм немного утих. Удалось исправить насосы.
— В машинном отделении и в трюме вода убывает, — донесли начальнику экспедиции, бледному, с запавшими глазами, насквозь промокшему.
Развели огонь в топках, поставили паруса, и «Терра Нова» пошла вперед.
Шторм принес немало бед. Две лошади околели, одну собаку сорвало с привязи и унесло. Смыло десять тонн угля, триста литров керосина, ящик спирта для научных препаратов.
— Не ожидал я такого шторма в это время года, — сказал Скотт доктору Уилсону. — Мы еще легко отделались.
— Да, могло бы кончиться очень печально.
— Хочу еще раз осмотреть наших животных. Пошли, Билл?
Лошадки понуро стояли за своими загородками, измученные, с отекшими ногами. Омельченко знаками показал, что пони ничего не едят. Выразительно жестикулируя, Уилсон обнадежил русского конюха. Скотт склонился над ворохом сена, в котором лежал Осман, лучшая ездовая собака, она чуть вздрагивала. «Что, бедняга, плохо?» — тихо произнес начальник. Во время шторма Геров нашел Османа полумертвым, унес его и укрыл сеном. «Пропадет!» — горевал каюр. Однако пес выжил, на другой день начал есть, оправились все собаки. Вернулся аппетит и к лошадям, они повеселели.
Скотт совещался с товарищами: не устроить ли зимовку на мысе Крозье, южнее острова Росса? Ученые одобрили проект: прекрасное место для исследований — до барьера недалеко, путь полюсной партии сократится. Но удастся ли подойти к мысу Крозье, выгрузить лошадей и моторные сани?
7 декабря в кают-компанию вошел боцман:
— Виден лед.
Лучи солнца, пробившиеся сквозь облака, осветили плавучую ледяную гору. На другой день экспедиция встретила еще два айсберга, а спустя сутки подошла к паковому поясу. «Терра Нова» двигалась по разводьям, обходя полосы многолетнего льда. В середине декабря антарктический пак задержал судно. Сберегая уголь, погасили топки.
Люди спустились на лед. Молодой норвежец Трюгве Гран начал тренировать лыжников. Гидрологи исследовали морские течения, брали пробы воды, измеряли температуру на разных глубинах. У полярного круга дно «нащупали» почти в 4000 метров. Мирз и Геров вывели две упряжки; к перевозке саней приучали четырнадцать собак, они отвыкли от работы.
Пошел сильный дождь. Льды медленно расходились. В кочегарке развели пары. «Терра Нова» пошла дальше, но через несколько часов снова очутилась в непроходимых льдах.
До конца месяца экспедиция отыскивала лазейки в белых полях, останавливалась, пробивалась на юг.
Появились исполинские синие киты — блювалы. Над судном проносились антарктические буревестники и большие птицы скуа, напоминающие чаек. Тралы приносили биологам много нового для познания жизни подводного царства.
Микроскопические водоросли служат пищей мириадам маленьких креветок, а те, в свою очередь, — некоторым видам тюленей, пингвинам и рыбам. Вот пингвин схватил трепещущую рыбку, но не успел насладиться добычей, как сам стал жертвой морского леопарда. Но и у этого сильного, проворного тюленя, весящего полтонны, есть грозные враги — косатки.
Зубастый морской хищник с изогнутым в виде косы спинным плавником водится повсюду — от Арктики до Антарктиды. Длина его 7—10 метров. Мореплаватели разных стран наградили косатку выразительными прозвищами: «кит-убийца», «тиран всего живого», «кит-разбойник», «ужас морей», «кит-каннибал».
Жадное и свирепое чудовище пожирает все, что попадается ему на пути: моллюсков, рыб, тюленей, пингвинов. Разинув пасть с полсотней больших конических зубов, косатка хватает миролюбивого тюленя Уэдделла и, не уменьшая хода, рассекает его пополам и проглатывает. «Тираны всего живого» небольшими группами нападают даже на огромного синего кита.
Участники экспедиции Роберта Скотта стали свидетелями необычайного происшествия. Шесть-семь косаток плавали вдоль кромки ледяного поля вблизи стоявшего судна. Они казались чем-то взволнованными и быстро ныряли, почти касаясь льда плавниками. Вдруг хищники появились за кормой, высовывая рыла из воды. На льду, толщиной 80 сантиметров, находились две упряжные собаки, они были привязаны.
Не предполагая грозящей им опасности, Скотт позвал фотографа Понтинга. Обрадованный, тот помчался с аппаратом к кромке льда, но хищники уже исчезли. Внезапно ледяное поле всколыхнулось, приподнялось и треснуло. Его взломали косатки! На одном из обломков остались Понтинг и собаки. Теперь хищники ныряли под раздробленным белым полем, то и дело поднимая морды метра на полтора-два над водой; люди видели их маленькие блестящие глаза и страшные зубы. Испуганные лайки визжали и рвались с цепи — косатки проносились совсем близко.
— Бросьте Понтингу веревку! — приказал Скотт. — Несомненно, эти чудовища хотят посмотреть, что стало с живыми существами на льду.
Фотограф подтянулся к судну, собак спасли.
— Пожалуй, только очевидцы и поверят, что хищники раскололи ледяное поле с намерением свалить человека и лаек в воду, — заметил доктор Уилсон.
— Не думалось мне, что косатки способны на такую хитрость, — проговорил побледневший фотограф.
— Да и кто мог помыслить об этом! — поддержал Скотт. — Ясно, косатки очень сообразительны, и впредь мы будем относиться к ним с должным уважением.