Пришествие цивилизации (сборник)
Шрифт:
Насчет здоровья жена правильно написала. Но как поправить душевное здоровье? Иного лекарства, кроме водки, я не знал.
Вскипятив воду в чайнике, я приготовил растворимый кофе и сел к столу. Топоча босыми ногами по полу, как слон, в кухню вошла заспанная, растрепанная Машка в плотно запахнутом халатике.
— Ларионов, — сказала она, — дай сотню!
Я молча полез в карман, достал сто долларов, протянул.
— О! — удивилась
— На Бермудах отдыхал, — серьезно сказал я, глядя дочке в глаза.
Машка скривилась, снова окинула меня недоверчивым взглядом, фыркнула и удалилась в свою комнату. Не поверила. Год буду отсутствовать, никто не спохватится.
Два дня я не находил себе места, неприкаянно слоняясь по городу. Заглянул на радио — там ко мне отнеслись точно так же, как дома. Будто вчера заходил. Поговорил с Витасом, предложил обработать две заготовки, записанные на диктофон. Из «СПИДом я уже переболела» ничего не получилось, зато другую заготовку отшлифовали до антирекламы: «Припарка из солей Мертвого моря хорошо помогает от трупных пятен на вашем теле». Длинновато получилось, Фесенко скривился, но деньги заплатил.
На третий день я не выдержал, зашел в кафе «Минутка», заказал Паше стакан водки, выпил и направился на поиски летнего кафе у фонтанчика под старыми тополями, которое можно было найти, только приняв предварительно на грудь, словно оно находилось в параллельном мире. Как в Бермудах.
Кафе я нашел, но вот бюро по найму на работу за границей напротив не было. Был магазинчик скобяных товаров. Зато в кафе сидел бородач Сева, похоже, ставший завсегдатаем.
— Привет, Ларионов! — не вставая с места, он помахал рукой и жестом пригласил за столик. Я сел.
— Водку будешь?
— Буду.
Мы выпили, помолчали.
— Такие дела… — скорбно протянул Сева. — Еще?
— Еще.
Мы снова выпили.
— Тянет назад? — спросил он.
— Тянет… — признался я.
— М-да… Меня тоже. Я три раза там побывал…
Глаза Севы затянула поволока.
Я сочувственно вздохнул, и вдруг до меня дошло, что он сказал.
— Три раза? Слушай, как тебе это удалось?!
— Обыкновенно, — пожал плечами Сева. — Дал объявление в газету, что согласен на работу за рубежом, меня и вызвали.
— Да? — Я вскочил с места. — Бегу!
— Сядь! — поморщился Сева, хватая меня за рукав. —
— Но ты же пытаешься? — возразил я, усаживаясь.
— Пытаюсь…
— А мне почему запрещаешь? Давай номер телефона «Городского курьера»!
Я достал мобильник. Сева продиктовал, и я набрал номер.
— «Городской курьер»?
— Да.
— Бесплатные объявления принимаете?
— Диктуйте.
— Пишите:
«Согласен на работу стерхайсером на Минейре. Телефон: 58-02-87. Ларионов»
— Записали?
— Да. Это все?
— Все.
— Будет в вечернем номере, — сообщила приемщица и отключилась. Сева налил в пластиковые стаканчики водку.
— За удачу? — предложил он. В его больных глазах читалось, что удачи он желал прежде всего себе.
— За удачу!
Я поднял стаканчик и мысленно добавил: «Мою удачу!»
Напились мы до чертиков, я не помню, как попал домой. Но, как ни мучило ночью похмелье, проснулся ровно в семь, принял контрастный душ, оделся и сел на кухне пить кофе.
Снова на кухне появилась растрепанная Машка и повторила ставшую дежурной сцену с выцыганиванием денег. Я дал — отец, куда денешься? — но «спасибо», как всегда, не дождался.
Машка ушла к себе, из открытой форточки доносился зычный голос дворничихи бабы Веры, как всегда недовольной поведением жильцов, а я сидел, прихлебывал кофе, и мои мысли привычно крутились вокруг суицида. «Да здравствует мыло душистое и веревка пушистая…»
И в это время зазвонил мобильный телефон. Все еще находясь в минорном состоянии полной отрешенности от земной жизни, я достал телефон, поднес к уху.
— Ларионов, — сказал в трубку.
— Ттопрое утро, — поздоровались со мной. — Этто фы тавали опъявление, што сохласны на раппоту стерхайсера на Минейре?
У меня перехватило горло, в голове все смешалось.
— Т-та… — с трудом выдавил я, невольно подражая акценту «Гурвинека».
— К сошалению, факансий стерхайсера в настоясший момент нет. Мошем прет-лошить только раппоту сайнесером на Фасанхе…
— Согласен! — не дослушав, проорал я. — Согласе-е-ен!!!