Пришествие князя тьмы
Шрифт:
Я почувствовал, как внутри меня поднимается волна темного, злого веселья. Похоже, в этом лагере и правда творятся любопытнейшие вещи! А эта пленная степнячка-метаморф может оказаться крайне полезной в моих грядущих планах.
— Ваше превосходительство, — вкрадчиво произнес я, стараясь скрыть свой интерес, — быть может, вы позволите мне взглянуть на эту пленницу? В конце концов, как некроманту мне было бы полезно изучить столь необычный магический дар.
Генерал окинул меня оценивающим взглядом и медленно кивнул.
— Что ж, дельная мысль, Ведминов.
Генерал
— Пойдем, посмотришь на эту тварь, — бросил он через плечо. — Заодно увидишь, как мы тут укрощаем дикарей.
Мы вышли и направились к дальней части лагеря. По пути нам встречались пленные кочевники-маги, и от увиденного у меня волосы встали дыбом. Эти несчастные содержались в чудовищных условиях — избитые, закованные в кандалы, запертые в тесных клетках. Некоторых пытали водой, других подвергали чудовищным экзекуциям. Судя по всему, имперцы не щадили никого, стремясь сломить волю пленников и обратить их в покорных перстов.
Вот почему Ад, забит до отказа! Люди совсем озверели в своей жестокости.
Но сердце смертного Вани Ведминова, еще не до конца вытравленное из этого тела, сжималось от боли и сострадания. Даже с новой силой… как бы я ни старался подавить эти человеческие чувства, они упорно давали о себе знать.
Наконец, мы подошли к одной из клеток, стоявшей чуть поодаль. В ней, скорчившись на земле, сидела девушка — та самая степнячка-метаморф, о которой говорил генерал. Ее тело было покрыто кровоподтеками и ранами, а руки и ноги скованы тяжелыми цепями. Спутанные черные волосы закрывали лицо, но даже сквозь них я мог разглядеть правильные, почти аристократические черты. Она была удивительно красива для «дикарки».
Внезапно пленница подняла голову и улыбнулась — дерзко, насмешливо, словно бросая вызов всему миру. Эта девчонка совершенно не боялась своих мучителей!
— Вот, полюбуйся, Иван, — усмехнулся генерал. — Дикая лошадка, что с нее взять. Жаль, но придется ее убить. Послужит тренировочным снарядом для перстов моих солдат, пусть развлекутся.
Я криво улыбнулся, всеми силами стараясь угодить генералу и скрыть снедавшие меня эмоции. На самом деле от вида этой измученной, но не сломленной девушки у меня сжалось сердце.
Чтобы отвлечься, я окинул взглядом других пленных магов в соседних клетках. Все они выглядели жалко и подавленно — побитые, искалеченные, со сломленной волей. Лишь в глазах немногих еще теплились искры прежней жизни.
— А этих куда? — спросил я, кивнув в их сторону.
Генерал равнодушно пожал плечами.
— Часть пойдет на рынок, часть — в академию, на опыты. Остальных — на поля, батрачить. Хотя мало кто хочет брать себе узкоглазых, особенно наши дворяне. Не по чину им, видите ли, иноверцев рядом держать. Вот и гоняем этих недочеловеков в расход, как пушечное мясо на войну.
Невольно передернувшись от этих слов, я вдруг осознал весь чудовищный масштаб творившегося здесь безумия. Если так пойдет и дальше, от кочевых народов скоро и следа
Генерал тем временем хлопнул меня по плечу и кивнул в сторону центра лагеря.
— Ладно, пошли. Покажу, где расположена палатка для вас, практикантов. Скоро ужин, а после него у нас вечерняя молитва и перекличка.
Мы двинулись прочь от этого страшного места. Я напоследок бросил взгляд на улыбающуюся пленницу, и в душе шевельнулось странное чувство. Жаль, что не удастся увидеть ее в бою, во всей красе ее удивительного дара!
Тряхнув головой, я отогнал эти мысли. Какое мне дело до какой-то там степной девки? Моя цель — утвердиться здесь, снискать расположение. Сантименты и жалость лишь помешают мне в этом.
Мы неспешно шли по лагерю, и генерал, словно вспомнив о чем-то важном, вдруг повернулся к ректору:
— Август Валерианович, будьте так любезны, дайте-ка мне взглянуть на список ваших студентов, направляемых к нам на практику.
Ректор с готовностью протянул ему свиток, и они принялись внимательно изучать его, негромко переговариваясь и делая какие-то пометки. Я, не удержавшись, тоже украдкой заглянул через плечо, пробегая глазами по именам и фамилиям. И тут меня вдруг осенило. Пожалуй, стоит попробовать провернуть одну наглую, но потенциально выгодную авантюру…
— Ваше превосходительство, — вкрадчиво произнес я, стараясь придать голосу как можно больше почтительности, — а почему бы вам не взять на практику еще и Грома, сына купца? Насколько мне известно, он тоже подавал прошение и очень надеется попасть в действующую армию.
Ректор поперхнулся от возмущения и бросил на меня гневный взгляд, его усы грозно задрожали.
— Ну уж нет! — отрезал он категорично. — Нечего этому глупому увальню здесь делать! От него одни только проблемы и никакого толку. Он лишь будет путаться под ногами и отвлекать других студентов от их обязанностей.
Но генерал, к моему удивлению и тайной радости, лишь заинтересованно приподнял бровь. Казалось, мое предложение его скорее заинтриговало, чем оттолкнуло.
— Не может у дурня быть такое громкое и сильное имя — Гром! — веско произнес он, поглаживая свою седую бороду. — Дурень тот, кто не умеет разглядеть скрытый потенциал в ребенке и правильно направить его, развить задатки. Нет, я уверен, что в этом юноше есть нечто большее, чем может показаться на первый взгляд.
Он решительным жестом вернул список ректору и скомандовал, не терпящим возражений тоном:
— Будьте добры внести этого Грома в перечень практикантов. Раз уж молодой Ведминов так рьяно за него ходатайствует, значит, парень того стоит. Я привык доверять суждениям талантливых студентов, особенно тех, в ком течет кровь древних родов.
Я едва сдержал рвущуюся наружу торжествующую ухмылку. Надо же, как ловко и изящно удалось обвести этого суровое генерала вокруг пальца, заставить его плясать под мою дудку, даже не осознавая того! Теперь Гром, этот напыщенный болван и неудачник, у меня в долгу по самые уши. Глядишь, еще и пригодится в будущем.