Присяга леди Аделаиды
Шрифт:
— Благодарю, что вы приняли меня, — начал он, входя и протягивая руку, которую она взяла по обыкновению.
— Я с огорчением вижу, что не в милости у дэншельдских жителей эти последние две недели; но я надеялся, что это предубеждение не дойдет до вас. Вы считали меня другом, мисс Бордильон, и я теперь пришел просить вас обращаться со мною как с другом. Скажите мне, если можете, какие слухи ходят против меня и какую форму принимают они?
Мисс Бордильон колебалась в нерешительности, румянец, вызванный неприятным положением, покрыл ее нежное лицо.
— Вы, вероятно,
— Было бы сумасбродно с моей стороны делать вид, будто я не знаю, что о вас ходят неприятные слухи, — наконец отвечала мисс Бордильон. — Но, мне кажется, вы могли бы опровергнуть их.
— В каком смысле?
— Мне кажется, вам надо бы объявить, кто вы. Вы сказали, что вы из хорошей фамилии, пользующейся в Англии некоторой известностью. Я приняла это уверение с полным доверием и не сомневаюсь, что и другие так же. Но, видите, прошло много времени, а вы не сообщаете подробностей.
Выражение веселости пробежало по его лицу и несколько рассердило мисс Бордильон.
— Вероятно, искали в геральдических книгах пэров или баронов Лидни? — сказал он.
— Вероятно, что-нибудь в этом роде, — отвечала она. — Видите, мистер Лидни, если бы вы не сказали, что ваш отец из хорошей английской фамилии, этот вопрос не подняли бы. Происхождение американское никто не думает разбирать.
— Кто первый высказал эти сомнения?
— Я не знаю.
— По всей вероятности, лорд Дэн. Мисс Бордильон, я не думал, чтобы вы заперли передо мною дверь.
— Я не могу поступить иначе, — сказала она, огорчаясь оборотом, который принял разговор, но между тем считая за лучшее говорить откровенно. — Мне невозможно поступать наперекор обществу; во-первых, обстоятельства этого не оправдывают; во-вторых, я должна буду поссориться с моими родственниками Лестерами.
— А! — сказал он значительным тоном. — Я слышу, что вместе с прочими гнусными преступлениями меня обвиняют в том, что я имею замыслы на состояние мисс Лестер.
— Где вы это слышали? — воскликнула она с удивлением.
— Предполагают, будто я прилагаю все силы, чтоб уговорить мисс Лестер бежать со мной для того, чтобы присвоить себе ее четырнадцать тысяч, — продолжал он, не отвечая на вопрос. — Позвольте мне уверить вас, мисс Бордильон, честным словом, что когда я женюсь, для меня будет решительно все равно, имеет ли моя жена четырнадцать тысяч фунтов или пенсов.
— Я желала бы, чтоб вы не упоминали об этих вещах, — закричала она, — мне так неприятно слышать их! Сама я не могу не чувствовать к вам доверия; в вас есть что-то такое, чему я поверила с первого раза и чему верю теперь. Но если вы думаете, то поймете, что мне невозможно бороться против
— Это доказывает, как сильно разделяете вы всеобщее предубеждение, — возразил он, дружелюбно пожимая ее руку. — Я не осуждаю вас, мисс Бордильон и, разумеется, не могу насильно навязываться вам; по позвольте мне выразить вам надежду, что настанет время, когда вы опять будете принимать меня.
Воздух как будто стал легче для мисс Бордильон, когда Лидни вышел. Одна мысль была ей яснее всех других, — он не сказал ни слова, чтоб опровергнуть клевету. Не выразил он также и стыда, а напротив, никогда в своей жизни не казался независимее и не имел более благородного вида.
Когда он вышел, то увидал мисс Лестер, разговаривавшую с служанкой. Эта девушка, еще ждавшая у парадной двери, рассказывала ей какую-то историю. Лидни подошел к Марии и попросил позволения поговорить с нею несколько минут и, не ожидая согласия или отказа, довольно решительно повел ее в маленькую комнатку, где она и Эдифь учили уроки в прежние времена. Трофеи в виде аспидных досок и ландкарт еще украшали стены. Заперев дверь, Лидни стал перед Марией. Если бы мисс Бордильон знала это!
— Мария, — начал он, назвав ее по имени, — я хочу подвергнуть испытанию вашу дружбу, ваше доверие ко мне. Неприятные слухи ходят про меня; уверяют, будто я не джентльмен, а человек подозрительный, авантюрист. Вы верите этому?
— Нет, — спокойно отвечала она, подняв на него глаза, полные доверия.
— Благодарю, я обязан был бы опровергнуть их, более всего для вас, но я не могу этого сделать; еще не настало время. Можете подождать несколько времени, не сомневаясь во мне?
Она опять взглянула на него, с лицом, исполненным веры и надежды; он взял обе ее руки и продолжал:
— Среди других обвинений распространяют слухи, что я стараюсь приобрести любовь мисс Лестер для того, чтоб захватить ее приданое. Я не могу делать заключения относительно любви мисс Лестер, но я по совести признаюсь, что она обрела мою любовь. Более я ничего теперь не могу сказать, кроме того, что когда я явлюсь к мистеру Лестеру просить руки его дочери, он найдет, что и по состоянию и по званию я, по крайней мере, равен ей. Я… я не оскорбляю вас, говоря так много? — вдруг спросил он, потому что она старалась высвободить свои руки.
Нет, он ее не оскорбил; напротив, сердце ее только забилось сильнее при этом признании; она пришла в сильное волнение, и мокрые ресницы опустились на пылающие щеки. Этот «авантюрист», как все его называли, делал ей предложение, а она сознавала, что любила его, кто бы он ни был.
— До тех пор верьте мне, — шепнул он тоном глубокой нежности.
Опять она взглянула на него вместо ответа, но этого было довольно. Искушение наклониться и поцеловать ее раскрасневшееся личико было слишком сильно, но Уильям Лидни был человек честный, несмотря на то, что говорили о нем, и он устоял против этого искушения.