Присягнувшие Тьме
Шрифт:
На ней изображалась лежащая черная женщина, над которой воспаряла другая женщина, меньшего размера, что явно символизировало выход души из тела. Еще один силуэт спускался в черную нору подземелья, где маячили серые пятна — человеческие лица. Заканчивалось подземелье красным завихрением — как бы огненной воронкой, за жерлом которой виднелось черное небо.
Я перешел к третьему номеру программы, поняв, что свидетельства о «лишенных света» появились одновременно с возникновением искусства и письменности. Может быть, когда-нибудь найдут наскальный рисунок, посвященный этому зловещему опыту…
Появившийся на экране документ оказался палимпсестом: поверх стертого
Я попробовал сначала прочитать отрывок на языке оригинала, но мои познания в области древнегреческого были весьма ограниченны. Я переключился на перевод. Это была история человека, которого приняли за мертвого и чуть не похоронили в Тире, но он проснулся в последний момент. Человек описывал свой опыт пребывания в небытии:
Я не видел больше ни одного знакомого мне предмета, но лишь бездонную пропасть. В глубине ее я различал лица и слышал крики…
Я не мог просмотреть все документы — список был длинный, а время поджимало. Я опустил курсор и открыл десятый пункт, перескочив сразу через несколько веков. Появилась репродукция иконы из монастыря в Серси-ла-Виль, датируемой X веком. Она состояла из множества клейм, представлявших в подробностях чудо святого Феофила. Я знал эту легенду, очень популярную в Средние века. Это была история одного ключаря из Киликии, который продал душу дьяволу. Охваченный угрызениями совести, ключарь стал молиться Пресвятой Деве, которая отняла договор у Сатаны и вернула его раскаявшемуся грешнику, ставшему святым.
На этой иконе сцена заключения сделки с Сатаной интерпретировалась не так, как в традиционном варианте легенды. Феофил не подписывал договор кровью, а парил с закрытыми глазами над пропастью, из которой выглядывало множество лиц. В глубине маячил корчащийся, размытый, исчезающий в вихре силуэт. Не вызывало сомнения, что художник вдохновился впечатлениями пережитого или описанного ему кем-то ужаса.
Я перескочил еще через несколько пунктов и остановился на поэме XIV века, подписанной неким Вильнёвом, учеником Гийома де Машо. Придворный поэт Карла V, а затем Карла VI, уточнялось в комментарии, Вильнёв чудом избежал погребения заживо после падения с лошади. Он очнулся в день похорон и не захотел рассказывать о своем опыте. Однако в одной из поэм был обнаружен отрывок, переведенный со старофранцузского на староитальянский писцами Ватикана:
…я знал угрюмые места, лучом светил не озаренны — не рай, не лимб, не огненна геенна. Душа моя от тела отделилась и в черноте без времени носилась…Внизу было примечание. В юридических архивах Реймса нашлось свидетельство того, что через одиннадцать лет после случившегося, в 1356 году, Вильнёв был повешен за убийство трех проституток. Следовательно, утверждение ван Дитерлинга, что пережившие подобный негативный опыт становятся жестокими и буйными, имело под собой основание.
Это подтверждал и документ 1541 года, взятый из архивов Конгрегации защиты веры Лиссабона, — запись допроса некоего Диего Корвельо. Я изучал этот период. В XVI веке инквизиция снова вошла в силу в империи Карла V. Тогда уже преследовали не просто одержимых, но еретиков другого рода: евреев, принявших католичество и подозреваемых в тайном отправлении своего прежнего культа.
Однако житель Лиссабона Диего Корвельо, судя по всему, был действительно одержимым. Его обвиняли в том, что он продал душу дьяволу, и, кроме того, в истязаниях и убийствах детей. Один отрывок Допроса был переведен на итальянский язык.
Диего Корвельо упоминал о «ране на теле… через которую улетела его душа». Он говорил о «колодцах живого мрака» и о «демоне в узилище из багряного льда». Инквизиторы возвращались к этому моменту — они привыкли к признаниям типа «адское пламя» и «зверь с горящими глазами». Но Корвельо повторял на разные лады: «лед», «ледяная корка», «обледенелый». Он также описывал видневшийся за этой прозрачной стенкой лик — «израненный, бледный, мерцающий и словно подернутый пеленой…».
Я обратил внимание на то, что все эти выражения встречались в описаниях ада у первых апостолов первых веков христианства. Не были ли они услышаны от «лишенных света»?
Корвельо был казнен во время второго аутодафе в Лиссабоне в 1542 году вместе с сотнями евреев, обвиненных в ереси. Отчет об этом был отправлен в Ватикан. В Апостольском дворце собирали свидетельства подобных очевидцев, уже тогда называвшихся «лишенными света». Их также называли «путешественниками в небытие».
Я посмотрел на часы: почти два. Надо торопиться. Я быстро просмотрел документы XVII и XVIII веков. Тогда Ватикан занимался усердными поисками данных о дальнейших судьбах «воскресших покойников». Каждый раз одно и то же падение. Насилие, пытки, убийства. Все эти люди совершали ужасные преступления. Путешественники в небытие. Шеренга убийц, протянувшаяся через века. Я остановился наугад на более длинной цитате, датированной XIX веком. В 1870-е годы французский врач-криминолог Симон Бушери опросил множество убийц, заключенных в тюрьму. Он надеялся составить реестр отклонений и выявить побудительные причины убийства. Бушери открыл два, казалось бы, взаимоисключающих фактора: социальный — «преступниками не рождаются, ими становятся под воздействием общества и воспитания» — и наследственный — «преступниками рождаются, плохой состав крови приводит к насилию».
Я знал об этом криминологе и его сумбурных теориях. Но я понятия не имел, что этот человек посвятил конец своей жизни изучению третьего фактора — фактора «соприкосновения». Он исследовал случай Поля Рибеса, заключенного в 1882 году в тюрьму Сен-Поль в Лионе. Убийца-рецидивист Рибес был арестован за убийство Эмили Нобекур — он заколол ее кинжалом, затем расчленил на двенадцать частей. Уже будучи в заключении, этот человек признался в восьми других убийствах, которые совершил в квартале Ла-Виллет в Лионе.
В ответ на расспросы криминолога Рибес упорно твердил, что «источник его несчастья» — долго длившаяся потеря сознания в результате черепно-мозговой травмы в возрасте двадцати лет. Папские сыщики раздобыли оригинал признания, написанного рукой Рибеса. В документе была его отсканированная копия, и я предпочел ознакомиться именно с ней, хотя мне пришлось потрудиться, разбирая каракули лионского убийцы:
…Пока я был без памяти, меня посетило видение. Доктора говорят — такое невозможно, но я клянусь, что видел все это… Я отделился от тела. Сейчас мне самому странно, но меня не было в моем теле. Я парил под потолком больничной палаты, и страх окутывал меня, как туман… Я вспоминаю, что слышал треск газовых ламп и чувствовал их запах…