Притчи. Ведический поток
Шрифт:
– Ты получишь знак — это будет тебе наглядным примером, — сказал мудрец, многозначительно подняв палец...
В этот момент в комнату неожиданно влетела птица через открытое окно и начала метаться, не зная, как вылететь. Суфий подождал, пока птица усядется около единственного открытого окна в зале, а затем неожиданно громко хлопнул в ладоши.
Испуганная птица вылетела прямо через окно на свободу.
Тогда Бахауддин сказал:
— Для нее этот звук был чем-то вроде шока, даже оскорбления; ты не согласен?
Победа и поражение
Один ученик однажды спросил Бахауддина: — Почему Вы никогда не дискутируете с учеными? Бахауддин ответил:
– Было время, когда я делал это регулярно. Я разрушал их убеждения и воображаемые доказательства. Но однажды человек более мудрый, чем я, сказал: "Ты настолько часто и намеренно стыдишь людей языка, что в этом есть монотонность, и, поскольку это не является целью, а ученые продолжают делать ошибки после того, как их авторитет был разрушен, то это не имеет смысла". Он добавил: "Твои ученики находятся в состоянии постоянного восхищения тобой. Они научились уважать тебя. Вместо этого им следовало бы осознать относительную бесполезность таких побед и отсутствие значимости твоих оппонентов. Таким образом, ты в победе потерпел поражение, скажем, на четверть. Восхищение тобой ориентирует их в ненужном направлении и отнимает часть времени, которое они могли бы использовать для восприятия чего-либо более важного. Поэтому ты потерпел поражение пожалуй еще на четверть. Две четверти равны одной половине. Твоя победа является победой только наполовину, а наполовину — поражением".
Это было 20 лет назад. Вот почему я не обращаю ни своего внимания, ни внимания своих учеников на ученых. Наносить удар мнящим о себе ученым, чтобы продемонстрировать их пустоту ученикам, также бесполезно, как и ударять по пустому горшку.
Я выбираю блаженство
Мастер Бахауддин всю свою жизнь оставался счастливым, улыбка никогда не сходила с его лица. Вся его жизнь была ароматом праздника...
Даже на смертном ложе он весело смеялся. Казалось, будто он наслаждается приходом смерти. Ученики сидели вокруг. Один из них спросил:
— Почему Вы смеетесь? Всю жизнь Вы смеялись и мы не решались спросить, как Вам это удается? И вот даже сейчас, умирая. Вы все же смеетесь. Что здесь смешного?
И старик ответил:
– Много лет назад я пришел к моему Мастеру молодым человеком, семнадцатилетним, но уже страдающим. Мастеру было семьдесят и он смеялся просто так, без всякой причины. Я спросил его: "Как Вам это удается?" И он ответил: "Я свободен в своем выборе, это мой выбор. Каждое утро, когда я открываю глаза, я спрашиваю себя: "Что ты выберешь сегодня — блаженство или страдание?" И так случается, что я выбираю блаженство, это так естественно".
Теория кармы неверна
Один суфийский Мастер проходил как-то раз радом с мечетью. Муэдзин был на минарете, по воле случая он упал оттуда на суфийского Мастера и сломал ему шею, а сам остался невредим, даже не поцарапался. Но шея была сломана и Мастеру пришлось лечь в больницу.
Ученики пришли навестить его. Обычно Мастер истолковывал каждую происшедшую ситуацию, поэтому они спросили:
– Мастер, как ты истолкуешь это происшествие? Мастер открыл глаза, улыбнулся и сказал:
– Теория кармы неверна. Она гласит: ты посеешь - ты пожнешь; что посеешь, то и пожнешь. Но это не так. Смотрите! Кто-то упал с минарета, а шея сломана у кого-то другого. Поэтому кто-то может посеять, а кто-то другой — пожать!
Исцеление совестью
Император великой Византийской империи заболел какой-то странной болезнью и в империи не нашлось врача, способного вылечить его.
Во все страны были разосланы гонцы, оповещавшие великих мудрецов и искусных лекарей о симптомах его болезни.
Один посланец прибыл в школу аль-Газали, ибо слава об этом мудреце докатилась до Византии.
Выслушав посланца, мудрец послал в Константинополь своего ученика шейха аль-Арифа. Когда тот прибыл на место, его приняли со всевозможными почестями и тут же ввели в царские покои.
Шейх аль-Ариф первым делом спросил придворного врача о том, какие лекарства уже применяли, и, осмотрев больного, сказал, что нужно созвать всех придворных, и тогда он назовет средство, которое излечит императора.
Все приближенные собрались в тронном зале, и суфий обратился к ним:
— Его Величеству необходимо укрепить веру.
– Его Величество нельзя упрекнуть в недостатке веры, но вера нисколько не помогает ему исцелиться, — возразил духовник императора.
– В таком случае, — продолжал суфий, — я вынужден заявить, что на свете есть только одно средство для спасения императора, но оно такое страшное, что я не решаюсь его назвать.
Тут все придворные принялись его упрашивать, льстить ему, угрожать, и, наконец, он сказал:
– Император излечится, если искупается в крови нескольких сотен детей не старше семи лет.
Когда страх и смятение, вызванные этими словами, несколько улеглись, государственные советники решили, что это средство нужно испробовать. Некоторые, правда, засомневались, но большинство решило, что все средства хороши, когда речь идет о спасении великого императора.
Когда об этом рассказали императору, тот наотрез отказался. Но его принялись уговаривать:
— Ваше Величество, Вы не имеете права отказываться, ведь ваша смерть — большая потеря для всего народа, для всей империи.
В конце концов им удалось его убедить.
По всей стране были разосланы указы, чтобы все византийские дети не старше семи лет к определенному сроку были присланы в Константинополь для принесения в жертву ради здоровья императора.
Матери обреченных детей проклинали правителя, чудовищного злодея, который ради своего спасения решил погубить их детей. Некоторые женщины, однако, молили Бога о том, чтобы Он ниспослал здоровье императору до назначенного дня казни.
Между тем с каждым днем император все сильнее