Притчи.ру. Лучшие современные притчи
Шрифт:
– Вы научили меня слышать музыку, – сказал музыкант, вновь явившись к мастеру.
– А нашёл ли ты восьмую ноту? – спросил мастер.
– Нет, – сказал музыкант, – но я…
– Значит, я зря теряю с тобой время, – перебил музыканта мастер и взмахом руки отослал его прочь.
Через несколько дней мастер сам вызвал музыканта.
– Завтра меня должны посетить важные гости. Я хотел бы попросить тебя сыграть для них.
Музыкант согласился.
– У меня есть только одна просьба, – сказал мастер. – Ты должен начать играть лишь после того, как я махну рукой. Это очень важно.
– Хорошо.
На следующий день музыкант пришёл к мастеру, приготовил инструмент. Маленькая комната мастера уже была полна людей, а гости всё прибывали. Мастер с каждым здоровался, расспрашивал о здоровье и сам усаживал на определённое место. Приглашённые с любопытством поглядывали на музыканта и громко разговаривали.
Музыкант ждал.
Наконец все расселись, и мастер стал рассказывать гостям известную притчу об императоре. Рассказывал он безвкусно, да и гости не слушали и продолжали свои разговоры, так что в общем шуме мастера почти не было слышно.
Музыкант ждал.
Наконец мастер объявил музыканта. В комнате сразу же стало тихо. Музыкант приготовился, положив пальцы на струны. Мастер поднял руку и вдруг застыл каменным истуканом. Застыли в самых разнообразных позах и гости. Застыл и музыкант в ожидании взмаха руки мастера. Воцарилась полная тишина, даже дыхания не было слышно. Музыкант смотрел на мастера и невольно вслушивался в тишину. Но мастер стоял не шелохнувшись, будто и вправду был всего лишь каменным изваянием. Музыкант пропустил вдох, не смея нарушить тишину. Тишина была столь полной, что стала звуком.
Это
Музыкант поклонился мастеру и в полной тишине покинул комнату.
Непобедимый Олам
Если вы посмотрите на звёзды, то вряд ли там найдёте созвездие Олама. Его не взяли на небо, хотя когда-то об этом воине не слышал разве что только глухой. Никого сильнее Олама не было на всём свете, и огромные армии сдавались на волю победителя, если только узнавали, что среди противников находится непобедимый Олам. Слава Олама превышала даже подвиги великого Геракла, и герои древности меркли перед непобедимым Оламом. В любом сражении он всегда был впереди, и его искусство владения мечом было столь велико, что даже сражайся он один против пятисот воинов, выходил он из битвы без малейшей царапины. И умер он непобеждённым. Вопреки смерти, даже мёртвый, он продолжал стоять на ногах. Таким был великий и непобедимый Олам.
И всё же боги не вознесли Олама на небеса. Быть может, они знали что-то, о чём не ведали мы, простые смертные…
Сколько Олам себя помнил – он всегда боялся боли. Стоило ему даже просто представить себе боль, как его бросало в судороги, а глаза слепли от страха.
Когда он был совсем ребёнком, нога его угодила под плуг, но искусный целитель сумел сшить все разрезанные мышцы и правильно уложил кости, так что физических последствий не осталось почти никаких, разве что одна нога была чуть короче другой. Но Олам очень хорошо запомнил боль, когда целитель чистил от грязи рану, сшивал его мышцы и жилы, спиливал осколки кости. С тех пор он и стал бояться боли. Именно поэтому Олам стал лучшим воином. Его страх перед болью был столь велик, что усерднее и отчаяннее ученика не знал ни один мастер фехтования. Олам обучался у лучших и очень быстро превосходил своих мастеров, пока его мастерство не достигло таких пределов, что никто не мог не то что одолеть его в бою, а даже приблизиться на расстояние удара. Страх боли сделал Олама столь чутким и ловким, что он успевал даже увернуться от летящей стрелы, а многие лучники говорили, что Олам чувствовал даже наведённую на него стрелу, и считали, что Олам просто заговорён от смерти.
Много всяких вымыслов и догадок ходило среди людей об Оламе. Кто-то считал его богом, спустившимся на землю развлечения ради, другие уверяли, будто Олам пьёт эликсир бессмертия, который заживляет его раны, стоит им только появиться на его теле, третьи рассказывали, что у Олама во лбу есть третий глаз, который позволяет ему предвидеть будущее и избегать собственной смерти. Много чего говорили. Сходились лишь в одном, что Олам скрывает какую-то тайну, которая делает его непобедимым. Тайна была, но даже узнай её люди, они бы всё равно не поверили столь простому объяснению. Впрочем, люди всегда ищут вмешательства иных недоступных обычному человеку сил, чтобы хоть как-то оправдать собственные слабости.
Но как бы то ни было, Олам был непобедим, хоть и трясся по ночам от страха. Годы шли, Олам из обычного воина сделался великим военальником, а царёк мелкого княжества, на которого служил Олам, стал императором, покорив все земли, до которых только дотянулась его жажда власти. Врагов у империи не осталось, а если даже и были недовольные, то благоразумно предпочитали молчать. Оламу всё реже приходилось извлекать из ножен своё оружие, да и то лишь затем, чтобы показать несколько уроков фехтования бесконечным отпрыскам императора. Страхи стали понемногу отпускать Олама, и он наконец заинтересовался окружающим его миром. Он вкусил мёда поэзии и сам научился слагать великолепные стихи, заслужив уважение великих поэтов империи. Он женился на самой прекрасной девушке, и она родила ему дочерей и сыновей. Он беседовал с великими учёными и рассуждал о смыслах с великими философами, и те и другие находили его интересным и образованным собеседником. «Сколько интересного было скрыто от меня за пеленой страха», – всё чаще думал Олам.
Однажды, когда Олам с императорскими сыновьями охотились на лесного зверя и птицу, на охотников напали разбойники (Олам никогда не брал с собой охрану, а сыновьям императора нечего было бояться с таким охранителем, как непобедимый Олам). Видимо, любители лёгкой наживы не признали непобедимого воина, потому что иначе ничем нельзя объяснить их самоубийственный поступок. Или же богатые каменья на одежде охотников ослепили им глаза. Никто не ожидал нападения.
Задумавшемуся Оламу один из нападавших разбил плечо дубиной. Из-под разорванной ткани выступил осколок кости. Олам удивлённо посмотрел на разбитое плечо, а другая его рука в мгновение ока извлекла из ножен оружие. «Совсем не больно», – удивился Олам и одним молниеносным ударом сразил ранившего его разбойника. Императорские отпрыски лишь молча глазели, даже не подумав взяться за оружие и помочь Оламу. Они видели сочащееся кровью плечо имперского военачальника и висящую плетью безжизненную руку и никак не могли понять происходящего.
Тем временем Олам расправился с ещё двумя нападавшими, но потом его грудь пронзила кривая стрела. Олам вонзил меч в горло подобравшемуся разбойнику, отпустил оружие, переломил торчащее древко стрелы и вновь взялся за меч, извлекая его из горла мертвеца, который ещё даже не успел упасть. «Не больно», – удивлялся Олам, а в спину ему вонзился крюк и вырвал кусок плоти. Олам покачнулся, но устоял на ногах. Меч его всё также был скор, и нападавшие гибли один за другим. Ещё одна стрела вонзилась в живот Олама. «Совсем не больно», – удивлялся Олам, продолжая битву. Разбойников осталось лишь трое, да позади них опять натягивал лук лучник. Олам позволил стреле вылететь, вонзиться в него и лишь потом с силой бросил свой меч. Клинок со свистом вонзился в живое и на мгновение поднял тело над землёй. А спустя миг уже мёртвое тело упало наземь. Выхватив кинжал, в три удара Олам закончил бой. И лишь потом позволил себе осознать, что сердце его уже не бьётся, пронзённое последней стрелой. «Нечего было бояться. Жаль, я узнал об этом слишком поздно…» – подумал Олам и умер, непобедимый, всё ещё оставаясь на ногах.
Таким его и нашли пришедшие на место схватки императорские солдаты. Мёртвый Олам спокойно стоял среди трупов разбойников, повесив на грудь голову, будто задумался о чём-то столь важном, что даже забыл дышать…Последний танец эльфа
Между людьми и эльфами было три больших войны, и все три эльфы проиграли. Тому, почему это произошло, посвящены бесчисленные труды многих известных историков – и людей и эльфов, хотя ни один из них так и не ответил на поставленный вопрос. Однако сейчас не об этом.
Мало кто из людей был в эльфийском городе – Ясеневом Граде, но те, кому всё же посчастливилось там быть, конечно же видели памятник танцующему Эларре. Эларра – эльф, и памятник ему поставили в память о войне (первой) между людьми и эльфами. Этот эльф, наверное, единственный, кто удостоился вечной памяти своего народа, хотя он не убил ни одного человека. Чем же он запомнился? И почему именно его помнят эльфы как самого мужественного воина?
Если бы люди умели хранить память так, как хранят её эльфы, то они наверняка поставили бы памятник разбойнику Ласу, прозванного эльфами Чёрной лисицей. Крупными армиями Лас никогда не командовал, однако его небольшой отряд истребил эльфов больше, чем даже Последняя битва, которая случилась на исходе третьей войны между людьми и эльфами. Чёрная лисица никому не подчинялся, и всё же в войне с эльфами это был самый отчаянный и страшный боец. Некоторые люди говорили, что он мстит эльфам за убитого сына. Другие уверяли, что Ласом властвует отвергнутая любовь – он якобы был влюблён в эльфийку, которая не пожелала связывать свою жизнь со смертным. Что из этого правда – неизвестно, однако Лас действительно испытывал по отношению к эльфийскому народу жгучую ненависть. Пленных эльфов Чёрная лисица ставил на горящие уголья и заставлял танцевать, пока их ноги не прогорали до самых костей. И только тогда Лас позволял несчастным умереть.
Однажды в плену у Лисицы оказался эльф Эларра. Эларра был сказителем, или как зовут их люди – менестрелем. Во время первой и второй войны сказителей (и людей, и эльфов) воины никогда не трогали, и лишь во время третьей войны различий между воинами и мирными жителями не стало – это было жестокое и ужасное побоище, в результате которой эльфы покинули наш
– Ну, танцуй же, эльф. Если ты сможешь танцевать до самого утра, я оставлю тебе жизнь.
Эларра, стоя в огне, даже не шелохнулся, хотя над костром уже вился запах горящей плоти.
– Что же ты стоишь? Разве тебе не дорога твоя жизнь? – воскликнул Чёрная лисица и расхохотался.
– Ты хочешь, чтобы я танцевал? – спокойно спросил Эларра, будто не его ноги сейчас сгорали в огне.
– Да, – согласился Лас и опять расхохотался.
– Тогда жизнь одного эльфа – это слишком мало, чтобы заставить меня танцевать.
– Даже если это твоя жизнь? – удивился Лас.
Эларра кивнул.
– Чего же ты хочешь взамен? – спросил Лас.
– Мне нужны жизни всех эльфов, которых ты не убил. Я хочу, чтобы ты закончил свою войну, – ответил эльф.
– Я не могу закончить войну, – ответил Чёрная лисица, – я всего лишь разбойник.
– Я говорил про твою войну, – отозвался Эларра.
– Только я? – вновь был удивлён Лас. – И ради этого ты согласен танцевать в огне до самого утра?
– Для меня этого будет достаточно.
– Твои ноги превратятся в уголья ещё до полуночи, – возразил Чёрная лисица.
– Я рискну, – спокойно ответил эльф, не обращая внимания на то, что ноги его уже начали гореть.
– А ты смелый, эльф, – сказал Лас, – хорошо, я принимаю сделку. Если ты сможешь танцевать до рассвета, то, клянусь, я никогда в жизни не подниму своего меча ни на одного эльфа. Ты согласен?
Эларра кивнул. Чёрная лисица усмехнулся.
– Эй, подбросьте ещё дров в огонь, – приказал он своим воинам и сел перед костром, в котором находился Эларра. – Танцуй же, эльф, покажи всё, на что способен твой народ.
И стоявший камнем эльф взвился в танце…Говорили, что Эларра танцевал в самом сердце огня до рассвета. И ещё говорили, что ничего прекраснее этого танца не видел даже сам Создатель. Когда же небо начало алеть, эльф вышел из пламени и подошёл к Чёрной лисице. Ноги его превратились в горящие головни, и всё же он сам вышел из огня и подошёл к Ласу.
– Уже утро, – спокойно сказал Эларра.
Чёрная лисица ответил:
– Я сдержу своё слово, эльф.
И Эларра замертво упал наземь…
Эльфы рассказывают, что тем же утром Чёрная лисица пустил себе кровь и лишил себя жизни, стоя над могилой, где похоронили эльфа… Люди же говорят, что Эларра не смог танцевать до самого утра, что он умер намного раньше, чем взошло солнце. И всё же с того дня разбойник Лас, прозванный Чёрной лисицей, сломал свой меч и более никогда не поднимал оружие ни на одно живое существо… Эльфам так и не удалось найти тело Эларры, поэтому могила под памятником в Ясеневом Граде до сих пор пуста. И над пустующей могилой навечно замер в танце танцующий эльф, и его каменные ноги вечно лижет пламя каменного огня…
И ещё некоторые историки уверяют, что, может быть, именно потому эльфы проиграли войну, что восхищались не теми, кто больше убил врагов, а теми, кто сделал всё, чтобы войны избежать…Предательство Герма
У жителей гор очень долгая память. И люди эти до сих пор помнят предательство Герма, хотя эта история случилась столь давно, что уже даже неизменные горы и то сменили свои очертания. Ни один отец не назовёт своего сына этим именем, а если кто-то из чужаков вдруг попросит поведать эту историю, то горцы будут немы как рыбы или скажут, что отродясь среди жителей гор не было никакого Герма. Тем не менее сказания этого древнего народа сохранили историю об одном человеке, предавшем охотникам до чужих богатств тайное святилище, где хранился вылитый из чистого золота истукан, которому когда-то поклонялись жители гор. И хотя давно уже здешние люди молятся другому богу, которого принесли с собой христианские миссионеры, простить Герма они не желают до сих пор. Даже мне, несмотря на моё любопытство и настойчивость, не удалось выяснить подробности тех давних событий, однако во время раскопок одного древнего городища я наткнулся на очень интересную рукопись, автор которой совсем иначе рассказывает историю, героем которой является тот самый легендарный предатель.
После того, что совершил Герм, люди даже отказались хоронить его тело. Хоронил его я, когда уже звери и птицы съели всё мясо, а кости выбелило дождём и солнцем. Дом Герма тоже сожгли, и теперь на том месте растут лишь дикие травы, потому что никто не хочет строить себе жилище на этом месте. Вот с какой силой горцы могут ненавидеть.
При жизни Герм славился как смелый и сильный охотник, и люди его уважали как честного и справедливого человека. Он был нелюдим и жил один, хотя много горских женщин с радостью разожгли бы очаг в его доме. О нём говорили, что будто юношей он был влюблён в одну девушку, которую забрали из деревни во время очередной из войн, случающихся в наши времена чаще, чем дожди падают с неба. Ещё говорили, что сразу же после этого Герм исчез из деревни, а вернулся лишь спустя две зимы, еле живой от истощения и бесчисленных ран. На руках он нёс свою возлюбленную, однако когда он переступил порог своего дома, она была уже мертва. Говорят, что именно с тех пор Герм никогда не смеётся. Вот таким он был человеком, и тем больше было удивление жителей гор, когда Герм отвёл чужаков в святилище и позволил им разграбить его.
Когда чужаки ворвались неожиданно в нашу деревню и принялись рубить не успевших взять в руки оружие мужчин, я своими глазами видел, как смело вышел им навстречу Герм, каким он был ловким и как он сражал противников одного за другим. И если бы не коварство, может быть, он бы сразил всех чужаков, одного за другим. Однако во время поединка, когда Герм сражался с одним из напавших на деревню, предводитель чужаков сразил Герма стрелой. Клинок выпал из рук Герма, и чужаки накинулись на него и быстро связали. В тот день много было мёртвых, и не только мужчин. Чужаки убивали и стариков и юношей, которые ещё не стали мужчинами. Только женщин и младенцев не тронули.
Оставшихся в живых собрали, связали, и предводитель чужаков спросил:
– Кто из вас знает, где находится святилище?
Мужчины опустили головы, так как многие из них каждую луну отправлялись туда. И только один Герм прямо ответил:
– Я знаю.
– Отведёшь меня туда, – сказал главный чужак.
– Нет, – спокойно ответил Герм, – никогда.
– Я буду убивать твоих людей одного за другим, пока ты не согласишься.
Герм лишь отрицательно покачал головой.
Тогда чужаки начали убивать. Одного за другим перерезали мужчин, потом стали резать тех, кто ещё не стали мужчинами. Дошла очередь и до меня. Я тогда был ещё ребёнком, поэтому от страха закричал. Державшие меня чужаки лишь рассмеялись. Меня потащили и бросили к ногам Герма.
– Отведёшь? – в который уже раз спросил предводитель чужаков и, схватив меня за волосы, приподнял.
Герм молчал, однако верёвки, стягивающие его тело, зазвенели от напряжения. Я даже удивился, как они не лопнули. Даже раненный, Герм был страшен в ярости. Его держали пятеро чужаков и еле удерживали.
Предводитель чужаков приставил к моему горлу нож. И тут вдруг Герм замер и щека его изумлённо дёрнулась. А через мгновение тело его обмякло и он тихо произнёс:
– Хорошо, я отведу вас в святилище.
От неожиданности предводитель дёрнул рукой и оцарапал мне ножом шею. Потом бросил меня наземь, как ненужную вещь.
И, как уже известно всем, Герм отвёл их в святилище, откуда чужаки вынесли всё, что можно было унести.
Спустя несколько дней мёртвого Герма обнаружили недалеко от деревни, он умер от укуса змеи. Люди говорили, что это боги его покарали, но я знал, что это не так. Герм сам искал смерти, чтобы навечно похоронить тайну, которую он узнал. Жители сожгли его дом и оставили мёртвого без погребения, чтобы душа его не нашла покоя. Спустя несколько лет, когда я уже стал мужчиной, я похоронил останки так, как полагается обычаями.
Эту тайну я хранил всю свою жизнь, трусливо оберегая собственную жизнь, но теперь, когда путь мой близится к завершению и бояться мне уже нечего, я наконец могу рассказать о том, из-за чего Герм предал не только свой народ, но и своих богов. Тогда, когда предводитель чужаков готов был убить меня, Герм увидел то, чего не должен был видеть. А увидев, он сделал всё, чтобы спасти меня. Об этом знали лишь мои родители да старая бабка, которая помогала моей матери при моём рождении. Но к тому времени, когда чужаки ворвались в нашу деревню, родители умерли от неведомой болезни, бабка – от старости, и никто больше во всём мире не знал о моей тайне.
Всё очень просто. Я – женщина…