Притяжение противоположностей
Шрифт:
— Такие вещи трудно простить, Эшер.
Джим поднялся. Ему стало вдруг ясно, что дочь повзрослела и стала сильнее. И он уже не чувствовал себя уверенно, потому что не знал, как вести себя с этой взрослой женщиной, в которую она превратилась.
— А мне было трудно понять, — возразила Эшер с прежним спокойствием, — что мой отец прежде всего видит во мне спортсменку, а не своего ребенка.
— Это не так.
— Разве? — Она обернулась и серьезно посмотрела на него. — Ты отвернулся от меня, потому что я бросила карьеру. И ни разу за все время,
— Но я все это время пытался примириться с тем, что случилось. Пытался понять твое неожиданное решение выйти за этого человека, хотя ты знала, как я к нему отношусь. — В нем вдруг поднялась волна прежнего возмущения, и голос стал ледяным. — Я пытался понять, как ты могла бросить то, что составляло смысл твоей жизни, и превратиться в другого человека.
— У меня не было выбора, — возразила она, тоже теряя терпение.
— Выбор? — Он повысил голос. — Ты решила поменять карьеру на титул, потом решила избавиться от ребенка. Моего внука.
— Прошу тебя. — Эшер потерла виски, отворачиваясь. — Не надо, папа. Ты и понятия не имеешь, как я платила и плачу до сих пор за свою неосторожность.
— Неосторожность? — Джим ушам не поверил и воззрился на дочь, как на чудовище. — Ты называешь аборт неосторожностью?
— Нет, нет! Ты не понимаешь, — голос ее дрожал от душевной боли, — я говорю о потере. Если бы я не вышла из себя и была внимательнее, то не упала бы тогда с лестницы. И не потеряла бы ребенка. Ребенка моего Тая.
— Что?! — Чувствуя, как его охватывает слабость, Джим опустился в кресло. — Как упала? Ребенок Тая? Тая? — Он прикрыл глаза рукой, как будто хотел обдумать свалившиеся на него новости. И вдруг почувствовал себя старым и напуганным. — Ты сказала… Я правильно понял? Что с тобой произошел несчастный случай, у тебя был выкидыш и ты потеряла ребенка Тая?
— Да, папа. — Эшер повернулась к отцу. — Я же писала тебе обо всем.
— Я не получил ни одного письма. — Джим протянул дочери трясущуюся руку, и она, подбежав, взяла ее. — Эрик мне сказал, что ты избавилась от его ребенка.
До Эшер не сразу дошел смысл услышанного. Когда же она посмотрела на него, взгляд у нее был такой печальный, что он ощутил весь груз прожитых лет.
— Эрик сказал, ты сама захотела и избавилась от ребенка против его воли. — Увидев, как дочь покачнулась, Джим подхватил ее. — Он сказал, что ты сделала аборт тайком, ничего ему не сказав. И при этом был таким расстроенным, что я поверил ему.
Эшер безвольно опустилась на колени перед отцом.
— Господи, я ему поверил…
— Папа…
Он увидел близко ее глаза, огромные, в них застыл ужас. У него тряслись руки.
— Эрик позвонил мне из Лондона. Его голос… Это был голос человека, убитого горем… Он сказал, что ты пошла на это без его согласия, и, когда он узнал, все было уже кончено. Как будто ты сказала, ребенок помешал бы тебе сейчас, когда ты стремишься состояться как леди Уикертон.
Эшер не могла до конца поверить, что рассказ отца — правда. Она покачала головой:
— Не знала, что Эрик может быть так коварен и так жесток.
Теперь все встало на свои места. Вот почему ее письма отцу остались без ответа. Об этом позаботился Эрик, их просто не отправляли. А когда она позвонила отцу, то наткнулась на ледяной тон и его нежелание с ней разговаривать. Он коротко сказал, что никогда не примирится с ее поступком. Она тогда решила, что он имеет в виду, что она бросила теннис.
— Он хотел мне отомстить. — Эшер положила голову отцу на колени. — И он до сих пор все еще заставляет меня расплачивается.
Джим нежно взял лицо дочери в ладони.
— Расскажи мне все, я хочу выслушать тебя наконец, как должен был поступить давно.
Она начала с прихода Джесс, не скрывая ничего: ни своего разрыва с Таем, ни стремительного решения выйти за Эрика. Потом рассказала про несчастный случай. Как очнулась в госпитале и что тогда ей заявил Эрик. По мере ее рассказа лицо отца становилось все более мрачным.
Вольф слушал, проклиная себя за то, что был таким идиотом.
— А теперь Тай… — Эшер вдруг все поняла, она страшно побледнела и вздрогнула, как от удара током. — Тай думает… Эрик, наверное, и ему сказал то же самое, что и тебе!
— Нет, это я ему сказал.
— Ты?! — Она сжала руками голову, как от сильной боли. — Но почему, папа?
— Он позвонил мне несколько дней назад, глубокой ночью. Хотел меня убедить, что мне необходимо приехать сюда и повидаться с тобой. Он тревожился за тебя. И я рассказал ему то, во что верил сам, и заставил поверить его.
— Я помню ту ночь. Я проснулась и… Он так смотрел на меня, когда я сказала, что это был его ребенок… Те ужасные вещи, которые он мне наговорил. Я тогда не поняла его ненависти…
Краска вернулась на ее лицо.
— Я должна сказать ему правду. — Она вскочила и бросилась к двери. — Я иду в клуб. Заставлю его выслушать. И он поймет.
— Матч должен уже кончиться. — Джим поднялся, чувствуя, что ноги плохо его держат. Его дочь была в аду, а он вместо того, чтобы помочь ей выбраться, наоборот, прибавил ей страданий. — Ты его там не сможешь поймать.
Она с расстроенным видом взглянула на часы.
— Я не знаю даже, где он остановился. — Вернулась от двери и подошла к телефону. — Сейчас выясню.
— Эшер, — Джим умоляюще протянул к ней руки, — прости меня.
Эшер положила трубку и бросилась в объятия отца.
Время приближалось к полуночи, когда Тай вернулся в номер. Последние два часа он непрерывно пил, празднуя победу. Не каждый день выигрываешь Большой шлем, оправдывал он себя, пытаясь отыскать в карманах ключ. И не каждый день мужчина получает с полдюжины приглашений от женщин разделить с ними постель. Он засмеялся и, найдя ключ, вставил в замок. И почему, какого черта, он не взял одну из них с собой?