Приватный танец
Шрифт:
— Я — Марк, — протягиваю руку, пожимаю по очереди ее отцу и брату.
— Я Самир брат Аси… Майи.
— Я — Иса, отец Майи.
— Я извиняюсь, не таким себе представлял знакомство с родителями любимой женщины. Я ее очень люблю и впредь… ни один волосок не упадет с ее головы!
Глаза у седовласого мужчины увлажняются, его заметно трясет.
— Я только вчера узнал о случившемся… — говорит дрожащим голосом, — Асият, Майя моя единственная дочь, я ее очень люблю, но никогда в жизни не думал, что с ней могло такое случится.
—
— Не надо, — перебиваю совсем молодого парня, — не надо самодеятельности.
— Мы потеряли Асият, — голос мужчины все еще дрожит, причиняя мне боль в груди. Сотни иголок воткнулись мне в грудь, причиняют невыносимую боль, я не знаю как бороться с этой болью, да и не хочу, как в данной ситуации узнать все, найти его… клянусь, убью тварь!
Моя девочка, столько боли в глазах, никогда бы не подумал, что таит в себе грусть ее глаз, если бы не узнал.
Мразота, только конченный ублюдок мог так поступить. Убить душу моей чистейшей девочки.
Впервые в жизни я в замешательстве. Не знаю за что взяться в первую очередь.
— Папа, не говори так!
— Мы ее потеряли, тогда, три года назад. Твоя сестра права, когда говорит, что умерла тогда. Я тоже умер, — он стучит себе по груди, — как я могу жить, после всего того, что с ней сделали? Как она выкарабкалась? Как смогла справится с такой потерей? Самир! Мы жили себе спокойно, обвиняя ее во всех грехах и близко даже не могли представить себе, что она переживает! О Аллах! — мужчина поднимает руки высоко, — спасибо, что дал ей справится, не сломаться, жить дальше!
— Самир… — обращаюсь к нему, потому как отца трясет, — расскажи мне…
— Мне тогда было четырнадцать лет. Я многого не понимал! Мы отправили ее учится, — он тяжело вздыхает, старается скрыть боль в голосе, — и больше мы ее не видели! Три года… Я случайно встретил ее… позавчера…
— Когда это с ней произошло? Вы говорили о ребенке…
— Ее обесчестили… здесь, не в городе, перед самим отъездом!
— Продолжай… не останавливайся…
— Она… она… — он смотрит на отца, дрожит и не может выговорить слова.
— Моя дочь забеременела… но не родила ребенка… Залина не дала… моя жена, Залина…
От звучащего ответа тело покрывается словно льдом.
Как так?
Для каждой девушки, женщины самое важное в жизни — это рождение ребенка!
Как можно было убить это маленькое ни в чем не повинное существо?
О Боже! Что ей пришлось пережить, один ты знаешь!
— Проводи меня к Майе, — прошу Самира и шагаю следом, хочу посомтреть этой жестокой женщине в глаза. Хочу увидеть ту, что причинила столько боли своему ребенку, своему родному человечку, которого сама воспроизвела на свет. Хочу посмотреть этой женщине в глаза и спросить, как она не побоялась Бога, как она смогла
Но ожидаемое и услышанное мною в комнате пугает.
Майя сидит на краю постели матери и смотрит куда-то в сторону. Женщина, бледно-желтого цвета, совсем худая, словно истощенная смотрит печальными глазами на дочь.
Вызывает у меня жалость, вместо злости.
— Когда я умру, — говорит тот же голос, который звал Самира, — я найду его там. Твоего ребенка и буду заботиться о нем.
— Не смей… мама… — просит дрожащим голосом, — не смей говорить такие вещи. Не смей упоминать о моем ребенке.
— Здравствуйте, — я шагаю вперед, Майя тут же встает рядом, опуская глаза, мелко трясется, — Майя, — почти шепчу, — выйди на минутку со мной.
— Майя… дочка, — с трудом выговаривает мужчина, — мне нужно еще привыкнуть к твоему имени… вы уезжаете?
— Хотелось бы… — отвечаю за нас обоих и легонько толкаю Майю в спину. Желание оставаться здесь напрочь пропадает, хочу скорей забрать свою женщину, защищать, не отпускать больше никогда в своей жизни, но смотря на отца Майи, жалость пробирает до дрожи.
— Мы не виделись столько лет… хочу поговорить, побольше узнать о тебе…
— Я… — Майя смотрит в мои глаза, — я после… тогда поменяла свое имя и фамилию, благодаря Петру Михайловичу. Хотела исчезнуть, спрятаться, чтобы не вспоминать…
— Не надо, успокойся.
— Поэтому твой Халанский ничего не нашел на меня.
— Можно она останется с нами? — просит отец Майи.
— Что с мамой? — спрашиваю не у Майи, потому понимаю, что она наврядли что-то знает, так как не было ее с ними, — что с вашей женой?
— У нее онкология, — отвечает Самир.
— Если бы не ее болезнь… — говорит с горечью отец, — я не знаю, что бы я сделал с ней… да простит ее Аллах! Я не прощу!
— Папа, иди поспи. Ты после ночной смены, — сдержанным тоном просит Самир, — а Майя потом еще приедет. Правда, Майя? — он смотрит на сестру обреченными глазами.
— Что значит он после ночной смены? Папа, где ты работаешь?
— Мы оба работаем на складе, у дяди Миши, в ночную смену.
— Ты тоже работаешь? — Самир кивает, — а как же школа? Тебе осталось пару месяцев до ее окончания! — голос Майи дрожит, она берет его за руку, — ты же мечтал поступить. уехать из этого села, что теперь? Если ты не учишься?
— Я все наверстываю, когда бываю дома.
— Это же сложно. Папа, как ты мог допустить такое?
— Майя, все в порядке! Правда. Сейчас главное мама… — Самир тоже опускает глаза, видимо стыдно за поступок мамы.
— Марк, я останусь. Я здесь нужна, пожалуйста…
Я крепко хватаю ее за руку, смотрю не мигая в любимые глаза.
Хочу забрать ее отсюда. Хочу защищать, чтобы ее никто не обижал… но понимаю, что нужна.
— Самир, дружище… принеси мне все документы матери, с ее обследованиями и диагнозом. Все, что есть, принеси.