Приватный танец
Шрифт:
— Дай ей время.
— Не могу. Нет времени, — Демид разводит руками, — я сам поеду, сам познакомлюсь с ее отцом. Попрошу разрешения встречаться с его дочкой!
— Ты серьезно? — Злата удивленно раскрывает глаза.
— Как никогда, — нагло подмигивает и допивает кофе Демид.
— Не вздумай!
Спор Златы и Демида заканчивается крепкими объятиями и смехом.
— Она сведет меня с ума! — Демид обреченно смотрит на меня, — я клянусь, что пойду сам знакомится со Стволовым!
— Демид!
— Мама, — к нам возвращается
Наш смех разлетается по квартире, отдаваясь эхом.
Позже, когда мы собираем с пола наши пустые стаканчики и пакеты, одеваемся и выходим.
Мы с Марком, Златой и Демидом отвозим Женю к Петру Михайловичу. Последний обещал не выходить из машины, но стоит рядом с нервно дрожащей Златой.
Петр Михайлович по привычке обнимает и целует меня в висок. Крепко пожимает руку Марку кажется, они уже знакомы. Потому как не представляются друг друг другу, только лишь Марк говорит, что он мой будущий муж. Чем удивляет и вводит меня в краску. Я рот не успеваю раскрыть, как:
— Не дай Бог волосок… хоть один… — Петр Михайлович замолкает, переводит взгляд на меня, — она мне как дочь!
— Можете в этом не сомневатся, — твердо и уверенно отвечает Марк, крепко сжимая мне руку.
Петр Михайлович переводит взгляд на Демида, мы все стоим на пороге дома, кроме Жени. Она первым делом побежала проверять своих кукол.
— Это мой друг — Демид, — представляет Марк, Злата опускает глаза, краснеет, они пожимают друг другу руки.
— Демид, рад знакомству, — он не отпускает руку Петра Михайловича, смотрит в упор, — мне очень нравится ваша дочь и я хотел, — он смотрит на бледную Злату, — я хотел бы, чтобы вы разрешили нам встречаться!
Боже!
Самые страшные слова произнесены, остается ждать выстрела! Шучу конечно. Надеюсь Петр Михайлович адекватный человек.
Я так волнуюсь, как никогда. И мне очень страшно сейчас за Демида, я хватаю руку Златы, сжимаю, даю понять, что рядом.
— Если вы позволите… — начинает Демид.
— Я не против! — Петр Михайлович улыбается.
— Я думал…
— Все в порядке парень, но… — мы все внимательно ждем, что за НО хочет выдвинуть Петр Михайлович, — не дай Бог с ее головы упадет хоть один волосок!
— Папа! — Злата обнимает отца, — я так боялась, что ты не примешь его!
— Что за глупости?
— Я думала он вообще сбежит от меня, потому что в наше время никто не спрашивает разрешения встречаться..
— Ну здесь особый случай, — Петр Михайлович смеется, еще раз пожимает руку Демида, — может мы пройдем в дом?
— Нет, извините. Но я хочу скорей поехать к маме..
— Терпения тебе дочка, знай, что мои двери всегда открыты для тебя. Поезжай, — он тяжело и грустно вздыхает, — она твоя мать!
Глава 45
В доме стоит абсолютная тишина.
Страшно, будто произошло что-то непоправимое.
Я вздрагиваю. Волосы становятся дыбом, тишина давит и нагоняет озноб.
—
— Папа, здравствуй! — он обнимает и долго не отпускает.
— Прости меня дочка, — голос дрожит и срывается, — я в тот день… — он отстраняется и опускает глаза, — впервые в жизни не знал, что сказать. Как себя вести!? Я ничего не знаю, — он обреченно разводит руками.
— Я знаю, — слышу позади себя голос Самира, — Асият, — он обнимает и целует в щеки, а когда-то нервничал и психовал, когда я его целовала, вытирал рукавом место моего поцелуя.
— Где мама?
— Асият, — глаза Самира увлажняются, — ты уехала вчера, мы не договорили! Я хочу знать кто он, — Самир повышает голос, заметно трясется, на чуть покрытой щетиной лице крепко сжимаются сжилки. Он так похож на отца, такие же кудри, непослушно лежащие на лбу, такого же цвета глаза и губы, такие же тонкие, как у отца, — Асият, почему ты не хочешь говорить, кто он? Я его найду и убью!
— Самир, тише, маму разбудишь! — отец хватает его за руку и тянет в сторону гостиной, но он стоит, как пригвожденный к полу не отрывает взгляда с меня.
Я знала, что так и будет. Я знала, что этот дом полон воспоминаний. Не хороших воспоминаний для меня, поэтому не хотела приезжать сюда. Только из-за мамы. Один Бог знает, сколько ей отведено и я хотела бы хоть чуточку провести с ней свое время.
Да, она сделала непоправимое, непростительное. Но она моя мать. Сердце сжимается и отдает болью в грудь, душит, когда вспоминаю наши отношения, до тех злосчастных событий. Ведь мы были с ней не только мать с дочкой, мы были подругами. И все разбилось, наши отношения, моя любовь к ней, как хрустальная ваза.
Я ее люблю, но не прощу. Попытаюсь спрятать от нее всю свою боль, как смогу, постараюсь. Но смотря на нее, хоть и болезнь очень изменила ее внешне, я не могу забыть содеянное ею.
— Папа, — Самир повышает тон, но не кричит, — разве ты не хочешь узнать, кто обесчестил твою дочь? Ты не хочешь наказать? Мы столько лет не знали, где Асият?! МЫ не знали что с ней случилось и куда она подевалась, а ты просишь меня помолчать?
— Видишь же, как ей тяжело?
Слезы молча льются с глаз. Я часто и громко дышу, от волнения руки заледенели, я стою, не в силах что-либо говорить.
— Асият, пожалуйста, — Самир подходит берет мою руку в свою, и только сейчас я замечаю в его глаза слезы, они срываются с его глаз, — скажи мне имя того, кто обесчестил тебя, умоляю скажи! Он должен понести наказание за каждую твою слезинку, за сломанную душу, за неродившегося ребенка. За нашу боль, за наше расставание, он должен валятся в твоих ногах, просить прощение! Если выживет, — Самир внезапно отпускает мою руку и смотрит в сторону входа.
— Здравствуйте, дверь была открыта… — Марк замолкает, он сжимает руки в кулак, смотрит потемневшими от злости глазами, сжимает челюсти и чуть ли не скрипит зубами.