Приватный танец
Шрифт:
— Где у вас сборы? — знаю, что до сих пор в деревнях есть свои сборы. Молодежь несмотря на плохую погоду собирается, чтобы делиться или похватстастя своими успехами, — туда и идем.
— А еще я пытал маму, — со злостью голосе говорит малой, опуская глаза, — она догадывается, кто это сделал, но молчит — типа заботится обо мне! А обо мне не надо заботится! Я сам! — парень срывается на крик, — о ней нужно было заботиться, о ее ребенке… а не… все! Пошли, я провожу! Если ничего не узнаем, поедем в клинику, я дожму мать!
Не могу не согласится с Самиром, парень молодой, но отнюдь не глупый. Уважаю!
То есть? Как так?
Объясните мне, дураку, как так?
Получается, их мать знает кто и молчит?
И, сукаааа, молчит?
Кого защищает, Самира или того ублюдка? Объясните мне? Что за пиздец происходит?
Халанский крепко сжимает мой локоть, до костей чувствую его захват, смотрит суровым взглядом и выводит из дома.
Телефон вибрирует в кармане.
— Алле, мам, — сразу же отвечаю на звонок мамы.
— Это я, Майя. У меня зарядка села, поэтому…
— Соскучилась? — выдавливаю из себя улыбку, знаю она почувствует мое настроение по голосу.
— Соскучилась. Ты скоро приедешь? — спрашивает взволнованным голосом.
— Еще не скоро, ложись спать. Пусть мама проводит тебя в мою спальню, — вроде бы прошу. Но от злости голос звучит строго, знаю же.
— Я хочу домой. К Жене.
— Нет, — прикрываю глаза, немного отстаю от быстро шагающего Самира и Халанского. Догоню, — мне будет спокойней, если ты останешься у меня дома.
— У тебя прекрасные родители, правда. Но я хочу к Жене, они со Златой у Петра Михайловича дома.
— Если только сам Стволов за тобой приедет.
— Хорошо.
— Майя…
— Ааа…
— Я тебя люблю… и…
— Что?
— Я тебя заберу, как только закончу.
— Хорошо. Буду ждать.
— Напиши мне, как только доберешься к Жене.
— Хорошо. Хоть и не знаю где ты, но будь осторожен.
Отключаюсь и взлетаю, настроения ноль, но чувство, что меня ждет любимая придает уверенности в содеянном. Я ускоряю шаг и догоняю парней, живо обсуждающих что-то.
Домик, точнее хата, в которой все собираются, отапливается печкой и дровами. Запах костра, дыма сигарет и дешевого пойла впивается в ноздри, щекочет, вызывая чихание.
— Пиздец!
— Здорово парни! — Самир здоровается с каждым за руку и представляет нас.
— Мы бы хотели побеседовать, с каждым отдельно, — начинает Халанский, — кому не меньше двадцати лет.
Около двух ночи мы выходим из хаты, полностью пропитанные запахом дыма костра и сигарет. Похуй.
Можно и дерьмом пропахнуть, главное узнать информацию. Все парни, с кем нам довелось побеседовать — оказались чисты. Ни в ком нет сомнения. Каждый говорит с уважением о Асият и ее семье.
— Мы вместе учились, с первого класса, — твердили парни, — она
А в чём собственно дело, никто из ее деревни не узнает. Да и в принципе никто!
Вот адреса проживания тех, кто давно не приезжает в гости в деревню, узнать не составляет труда.
Похуй, что время давно за полночь.
Точнее уже два часа ночи.
Самир, упертый молодой человек, напросился с нами. Понимая чувства парня, злость и гнев, не мог оставить дома стены грызть. Уверен, пошел бы за нами, пусть даже пешком.
Звонок в дверь квартиры, все трое стоим, ждем.
Еще раз звоню, терпение на исходе. Тут живет парень, который тем летом отдыхал в деревне и так же, как и все другие съебался учится в город.
Самир в нетерпении начинает нервно стучать, без остановки, пока дверь не открывает сонный парень.
— Кто вы такие? — спрашивает страшное опухшее лицо, то ли обкуренное, то ли пробуханное, хуй пойми.
— Тебе какая, на хуй, разница? — спрашиваю и толкаю назад в квартиру, — помнишь лето три года назад, в деревне? — смотрит своими выпученными глазищами, учащенно дышит и часто моргает, — Асият помнишь?
— Клянусь, это не я, — кричит и нервно дрожит парень, заходиться в истерике, — я ее не трахал, только держал, спросите у нее сами!
Мой кулак впечатывается ему в нос, откуда тут же брызжет кровь, пачкая светлые обои. От неожиданности чмо падает на стеллаж с обувью, создавая шум.
— Ах ты, конченная тварь, — Самир не успевает подобрать это чмо с пола, его перехватывает Халанский.
— Вы чо совсем очумели? Убить его решили? — Халанский не сдерживается, тянет меня за собой.
— Ты разве не слышал? Он ее держал, мою Асият, — диким воплем кричит Самир, — он ее держал, чтобы она не смогла убежать! Мрази конченные! Я вас обоих убью!
— Говорю же, не трахал я ее, это все Мурад, — чмо сплевывает кровь на пол.
Поднимаю мерзкую тварь с пола и спускаю с лестницы.
— Ты что творишь? — кричит Халанский.
Далее все в тумане.
Особенно после того, как нам открывает дверь, тот самый Мурад. Еще и с девушкой.
Разум покидает мое тело. Я не контролирую себя и свои кулаки. Грудь разрывается и жжет внутри от боли за мою девочку, я не оставлю в живых эту скотину.
— Ааа! — девушка горланит, прикрывает свои уши, — Боже, что вы делаете?
— Вы кто такие и что вам нужно? — выплевывая кровь спрашивает ублюдок, пока Самир за шкирку не тащит к нам первого парня с побитой мордой.
— Отвечай своему другу, за что сейчас получаете? — кричит в гневе Самир.
— За Асият… — еле-еле, по буквам произносит первый ублюдок.
— Боже!!! Я вызову полицию, — с криками девушка заходит в квартиру.
А мы с ней. Вываливаемся, только слышу вопль ублюдка и крик Халанского: