Привет, любимая
Шрифт:
– Зачем ты так, Олег?
– неприязненно бросил Мишка.
– Алька же не такая. Она - хорошая девчонка.
– Хорошая, - неожиданно сказал Олег, противореча самому себе, - пока. Вокруг полно таких девчонок. Уж тебе ли этого не знать? Есть ведь и лучше. Почему не поискать?
– Значит, лично ты будешь искать себе лучше?
– заинтересовался Мишка.
– Куда торопиться? Впереди вся жизнь. На мой век девчонок хватит.
– Нет, ты мне прямо скажи. Значит, здесь свободно?
– настаивал Рыжий.
– Ну... Свободно...
– неохотно уступил Олег.
Молчавший до сих пор Толик вдруг заговорил и заговорил неожиданно враждебно:
– Что ты, как на допросе? Твое какое дело? Пусть Олег с Алькой сами разбираются. Ты иди вон к Таньке-вдове. Она и так все глаза проплакала. В принципе, можешь и ты поискать себе получше.
– А мне никого лучше не надо, - зло сказал Мишка.
– Слышите? Я в нее влюбился. В Альку... Раз место свободно, я его занимаю. И соваться к Альке никому не советую.
Он резко взмахнул рукой. Огонек его сигареты описал в воздухе крутую дугу, оставляя за собой светящийся след.
– Всем пионерский привет!
– и Рыжий мгновенно растворился в темноте.
Долго стояла полная тишина. Вот это новости! Целый год надо переваривать. Можно было и самой обо всем догадаться. Как же, черт возьми, получилось, что...
– Трепло ты, Олег, - нарушил молчание Толик.
– Зачем врать, если Алька тебе нравится?
Вместо ответа Олег закурил еще одну сигарету.
– Я же знаю, она тебе нравится.
– Нравится, - помедлив признался Олег.
– Она и тебе нравится. Ну и что?
– Как что?
– поразился Толик.
– Ты сам от нее отпрыгнул. Теперь не подъедешь.
– Будет нужно - подъеду.
– Брось...
– скептически заметил Толик.
– Миха и тебе ноги переломает, если что...
– Да я и сам не полезу. Как нравилась - так и разонравится. Она такая еще дура. Что мне с ней, детей крестить?
– Что дура - это точно. Все равно. Зря ты...
– Толик вздохнул.
– Ладно. Пошли по домам. А то вокруг одни амуры.
И они ушли. А я еще выжидала минут десять. В голове все перемешалось. Разобраться сразу не было никакой возможности. И я побрела к дому. Ничего не скажешь - ночь Мадридских тайн.
Дорога домой оказалась путешествием вне времени и пространства. Просто черная дыра какая-то. Перелезая через подоконник, я зацепилась подолом за гвоздь, вбитый снаружи неизвестно для чего, и с треском разорвала подол. Только тогда немного пришла в себя. Вытащила из-под кровати чемодан. Достала оттуда свежую ночнушку, а мокрую, грязную и рваную запихала на ее место... Слава богу, тетя Нина предоставила мне возможность самой следить за своими шмотками. Я переоделась. Залезла на кровать, натянула одеяло до подбородка. Меня трясло. Не от холода. От обиды, гнева и еще чего-то непонятного. Казалось, уснуть не смогу никогда. Но сон сморил меня тут же.
* * *
Меня разбудила воробьиная возня на подоконнике. Я забыла ночью прикрыть за собой окно. Нахальные птахи раздергивали клочок ткани, зацепившийся за гвоздь. Не хватало, чтобы этот клок увидела тетя Нина. Пришлось встать, согнать птиц с подоконника и отцепить злосчастную полоску материи.
Утро выдалось великолепным. Свежим и солнечным. Это, наверное, природа назло мне подстроила. Против воли я полюбовалась в окно. Нет, настроение все равно поганое. Дальше ехать некуда!
За завтраком я давилась любимой яичницей с помидорами. Аппетита не наблюдалось вовсе. Тетка всполошилась и помчалась за термометром. Напрасно суетилась. Градусник оказался на моей стороне. Температуры не было.
– Ты перегрелась на солнце, - решила тетка. Она привыкла видеть у меня отличный аппетит. Я всегда ела за трех мужиков.
– Я не ходила на пляж. И, вообще, я абсолютно здорова.
– Да ты посмотри на себя! Синячищи под глазами - Во! Что я Володьке скажу?
Она еще долго кричала и одновременно гремела посудой на кухне. Что за гремучий характер? Удивляясь на саму себя, я взялась за домашние дела. И вот что интересно: по идее все должно валиться из рук, - ничуть не бывало. Наоборот, веник и тряпка просто порхали в руках. Я ощущала необыкновенный прилив сил. Может, это у меня от злости? Тетя Нина посмотрела, посмотрела и высказалась: