Привет от тети Моти
Шрифт:
Оставалось одно – уговорить на это дело обормотов. Они бы за одну ночь управились.
Но как их заставить выкопать длиннющую траншею? Да еще тайно, скрытно, как говорят в армии. Они и сапоги-то чистят с неохотой. А тут землю копать, глубоко и долго…
Алешка сидел на скамеечке под грибком с «Тремя мушкетерами» на коленях, просматривал хорошо знакомые страницы и размышлял. И тут глаза его, сощуренные от напряжения мысли, вдруг широко распахнулись и в них сверкнули хитренькие искорки – придумал! Подвески
Следующим же утром, когда отделение оборотов выехало на своем грузовике на полигон, Алешка взялся за дело.
Он отошел в сторонку, таинственно огляделся, достал из кармана и развернул какой-то мятый листок. Внимательно изучил его, потом бросил такой же внимательный взгляд на местность.
Опять – в листок, опять – на лужайку. Недовольно, озадаченно покачал головой.
Старался он не зря. Любопытный Горшков за метил его действия, подошел.
– А чего это у тебя? – спросил он.
– А это секрет, – ответил Алешка довольно сердито. Он не любил, когда вмешиваются в его дела. – Это мой очень личный секрет.
Ну, если секрет… разве Горшков устоит.
– Дай посмотреть-то.
–. Смотри. – Алешка пожал плечами и протянул ему листок. – Все равно ничего не поймешь.
– Я что, тупой, да? – обиделся Горшков.
– Не в этом дело, – успокоил его Алешка. – Это шифровка. Мне ее бабушка нарисовала. Смотри хоть изо всех сил – все равно ничего не увидишь.
Горшков повертел листок так и сяк, на свет посмотрел, понюхал.
– «Шанель номер пять» – Усмехнулся Алешка.
– Вроде как кривая молния нарисована, да? – Горшков поскреб пятерней затылок. – Зигизуга какая-то.
Другие обормоты тоже заинтересовались, стали рассматривать Алешкины каракули. И высказывать свои соображения. Такие же глупые, как и они сами.
– Каракатица какая-то, – высказался Мотя.
– Кривая железная дорога, – заявил Чуня.
– Ветка засохшей яблони, предположил Ботаник, уронивший очки на нос. – Или контрольная по математике.
Этот Ботаник самый большой чудак был среди обормотов. Он все готовился после армии в институт поступить. И даже в строю шагал, уткнувшись в учебник.
Алешка Молча забрал листок и сунул его в карман. Со словами, в которых крылось легкое пренебрежение:
– Все равно не догадаетесь.
– Больно надо, – с облегчением отозвались обормоты и, утомившись, вернулись под дерево, Улеглись с облегчением в его тени и закурили. А покурив, задремали.
Алешка тем временем забрался в кузов грузовика и сбросил на землю несколько стальных колышков, молоток и саперную лопатку.
Он вбил один колышек возле валуна и снова достал свой загадочный рисунок. Посмотрел на него, взглянул, прищурившись, на местность.
Задумчиво произнес вполголоса, но
Дремавшие вскинули головы, сидящие встали. А Лешка прошелся по лужайке и вбил второй кол.
Те обормоты, что встали, подошли поближе; те же, что подняли головы, оторвались от земли.
Алешка поплевал на руки и взялся за лопатку. Все отделение с интересом, со смешками наблюдало за его странными и непонятными действиями. Противоречащими здравому смыслу – копать землю в такую жару, да еще добровольно!.. Тут что-то не так.
А мой брат, не обращая внимания на шуточки, с трудолюбивым пыхтением начал копать затравеневшую землю. Причем время от времени он сверялся с рисунком «кривой молнии».
– Клад ищешь? – загоготал Горшков. Он как завалился под дерево, так и лежал там.
Алешка вздрогнул и изо всех сил смутился и растёрялся.
– А как ты догадался?
Тут Горшков привстал:
– Серьезно, что ль? Или врешь?
– На обед пора, – ушел от ответа Алешка, забрал молоток и лопатку и забросил их в кузов.
После обеда Алешка захватил лопатку и отправился на полигон. Обормоты, как ни тянуло их поваляться после еды в кустах, за кухней, заинтересованно двинулись за ним, цепочкой, по одному.
Алешка копал. Не как экскаватор конечно, но старательно. для создания эффекта достоверности. И краем глаза наблюдал, как любопытные обормоты во главе с Горшковым подбираются все ближе.
Топчутся сзади, наблюдают, перешептываются. Потом Горшков деловито заметил:
– Криво копаешь, Леха. Не туда. – И приказал: – Мотя, тащи веревку и остальные колы.
Мотя принес моток шпагата и колья. Горшков собственноручно вбил их в точном соответствии со схемой, протянул от колышка к колышку шпагат. Получилась через всю лужайку линия «зиги-зуга». Зигзаг, то есть.
– Вот так вот, – сказал Горшков и вытер мокрый от усердия лоб. Теперь точно.
Алешка, вместо того чтобы продолжить работу, сухо сказал «спасибо», забросил лопатку на плечо и усталой походкой направился в казарму. Разочарованные обормоты потянулись за ним.
– Не, ну ты чего, в натуре? – сказал ему в спину Горшков. – Мы ж тебе помогаем.
Алешка обернулся:
– Это мое личное секретное дело.
А вот после отбоя в казарме состоялся крутой разговор. Разборка, по словам Горшкова.
Как только погас свет, из одного угла проникновенно послышалось:
– Да, тяжела солдатская служба…
Из другого угла тут же отозвалось:
– Но когда дружно, тогда ничего…
И началось:
– Солдатская взаимовыручка – закон в армии.
– Еще бы! Сам погибай, а товарища выручай. Мне от маманя прислала из Кулебак печеньев, так я со всем отделением поделился…