Привет, сосед!
Шрифт:
– Замолчи! – Оттаскиваю ее от отца, кое-как выволакиваю за дверь.
Не ожидал, что она такая брыкастая. Дергается, вырывается, выражается грязными словечками. И смешно, и прискорбно. Вячеслав Демьянович Борзых, он же – мой папаша, оскорбления в свою честь без внимания не оставляет.
– Пусти, козлина! – визжит Колобок, когда я затаскиваю ее в ее квартиру. Отталкивает меня, отходит назад и сдувает упавшие на лицо волосы.
Забавная такая: щеки раскраснелись, глаза полыхают огнем, грудь высоко поднимается от глубоких вдохов.
– Я
– Сложнее?! – Она хватается за свою взлохмаченную голову. – Он же моральный урод! Как таких земля носит?! Он назвал меня голодранкой, шлюхой, замарашкой и швалью! Он назвал моего ребенка – ЭТО!!!
– Да он тупо меня задеть хотел! – тоже повышаю голос. Задрала орать. И так башка трещит. – Решил, что ты от меня с пузом! Учитывая, как коряво ты формулируешь мысли, это не удивительно!
– Да куда мне до вас, бар! – Сердито скрещивает руки на груди. – Вы у нас люди образованные, холеные, а мы так – голодранцы! Пойду умоюсь после ваших чертогов стерильных. Вас там маменька ждет, барин. Наконец-то съедете от нас – замарашек! – Разворачивается и шагает в ванную.
Впервые при ссоре с девкой чувствую себя скотом. Ей памятник при жизни возводить надо, а папаша осадил ни за что.
Стиснув зубы, выскакиваю из квартиры и хлопаю дверью со злости. Влетаю в свою, где мой утренний гость пялится на женские трусы, оставленные на полотенцесушителе в ванной. Без понятия, кто именно тут постирушками занимался. Костян с Рыжим сюда тоже телок водят. Хата-то съемная, не жалко.
– У матери сердце прихватило бы, войди она сюда, – констатирует он. – Помойка. – Отпинывает пустую пивную банку и идет к выходу. – Решишь вернуться – обсудим наши дальнейшие отношения. Учти, с рук больше ничего не спущу. И… – он косится на дверь Колобка, – будь избирательней в женщинах, что ли. Променять Серебрянскую на неотесанную моль-оборванку… Постараюсь это забыть…
Глава 5. Стефа
– Да чтоб у него с конца закапало! – от всей души желает Ланка, выслушав мой скандальный рассказ о знакомстве с отцом соседа.
Я с чашкой какао сижу за компом, а подруга по ту сторону экрана потягивает сигарету. Меня до сих пор колотит. Догнать бы этого гада и расцарапать его самодовольную рожу.
– Он там в кашу вкрученный был, что ли?! – продолжает Ланка.
– Ты бы его взгляд видела! Глазами вспарывал меня!
– Борзых… Борзых… Звучная фамилия.
– А подходящая-то какая! – Делаю глоток и прикрываю глаза, пытаясь отвлечься на шоколадный вкус.
– Да забей. Тем более красавчик съезжает. К маме под бочок, – хохочет Ланка. – А вообще, ты из-за беременности так остро реагируешь. Не отбрыкивайся, красавчик тебе нравится.
– Ты прикалываешься? – Едва не захлебываюсь от возмущения.
– Ты постоянно о нем говоришь.
– Да потому что бесит!
Боковым зрением замечаю тень. Едва уловимое движение, от которого подскакиваю с кресла, расплескав какао.
Я забыла запереться. А этот царь бетонных джунглей снова бесцеремонно вломился в мою квартиру. Еще и подкрался незаметно. Наверное, и разговор с Ланкой давно подслушивает.
– Ты совсем офонарел?! – Скорее отодвигаю клавиатуру от растекающейся густой лужицы.
– Ты чего орешь? – напрягается Ланка, разглядывая углы экрана своего смартфона. Даже сигарету недокуренную выбрасывает, сгорая от любопытства. – Красавчик пришел? Ну-ка, покажи мне его, – подмигивает, вовсе не из желания вступиться за меня. Она давно мечтает увидеть, что же тут за сосед шинкует мои мозги два месяца.
– Блин, Лан, ты на громкой связи! – ворчу, отключая видео.
Демьян, скрестив руки на груди, плечом опирается о дверной косяк. Уголок его губ издевательски отодвигается к уху. Ему в кайф, когда другим плохо. Прямо в экстаз впадает. Наслаждается чужими страданиями. А я не представляю, как теперь вывести пятно с ковра!
– Смотрю, переоделся. И морда лица разглажена.
– Ха-ха! – далеко не весело отвечает он. – Колобок, будь другом, сгоняй в магаз. За минералкой. Сто баксов дам.
У меня челюсть отстегивается от его наглости! После всего, что мне пришлось вытерпеть от него, его друзей, его телок и его циничного папаши, он настолько панибратски просит меня, беременную девушку, сбегать ему за опохмелом! Тут у адекватного человека глаза на лоб вылезут, а обо мне с потрепанными нервами и подавно речи быть не может.
– Двести! – выдаю твердо, уверенная, что свалит.
– Не борзей.
Тоже скрещиваю руки и задираю подбородок.
– Двести пятьдесят. И ты расхлебаешь ту кашу, что тут с моей мамой заварил. Я уже задолбалась получать поздравления со свадьбой.
Он усмехается. Спиной прижимается к косяку и поднимает лицо к потолку.
– Ну у тебя и родственнички.
– На своих посмотри! – рявкаю не беспричинно.
– Да не гони, Колобок. Утрясем. – Вытаскивает из кармана джинсов помятую стодолларовую купюру. – Башка гудит. Очухаться не могу. Ты же все равно пойдешь за хлебом, или йогуртом…
– С какого ты это взял? Я никуда сегодня не собиралась.
– Тебе трудно, что ли? – С мольбой заглядывает мне в глаза. – Сдохну же. Глянь, руки дрожат.
– Бухать меньше надо! Триста. Или попроси соседку из тридцать девятой. Ей все равно заняться нечем.
– Она там орет.
– Рожает, что ли?
– Скорее, беременеет, – скалится Демьян. – Ну рили, Колобок, нет больше. На мели я. С предками все решу, додам.
– Не нужны мне подачки твоих предков! Хочешь минералочки – топай за ней сам! Или что, удивлен, что в районе маргиналов и дешевых шлюх нет очереди из желающих легко заработать?