Привет, сосед!
Шрифт:
– В общем, меня не волнует – как, но ты должна пояснить всем своим друзьям в соцсетях, что ошиблась. Ни за кого замуж я не собираюсь. Этот придурок, с которым ты сегодня чай пила в моем доме, мой сосед-долбач! А беременна я от первого встречного. Перепихнулась с ним, с огоньком отметив измену Виталика!
Ну вот и все. Как на духу. Тайн больше нет.
Мама продолжает хохотать. Не верит. Да я и сама до сих пор с трудом верю, что все так сложилось. В голове не укладывается, насколько я развратна.
– Ох, ладно-ладно, Стеш, пошутили и
– Ага, – на автомате отвечаю я, притормозив переваривание маминых признаний и восторгов где-то на уровне «сына промышленного магната».
С улицы доносится пьяный визг. Подхожу к окну в тот момент, как перед домом взрывается салют. Все ближайшие машины орут сигнализацией, а соседская курица кудахчет на весь двор:
– С восьмым мартом!
Мартом, мля! Мотаю головой, с сочувствием глядя на соседа, на шее которого виснет эта тупица. Чмокает его в щеку, оставляя на ней разводы яркой помады, и прыгает от счастья на своих двадцатисантиметровых каблучищах.
– У вас там праздник какой? Что отмечаете? – подключается мама.
– Восьмое марта, – вздыхаю я, поймав на себе взгляд задравшего лицо соседа.
Черт, прекрасно видит, что пялюсь на него. Задергиваю шторку и отхожу от окна, чтобы даже тень моя не падала. Много чести будет!
– Так сегодня только третье, – удивляется мама. – Ах, Демушка романтик у тебя. Заранее поздравлять начал!
Ну да, два месяца поздравляет. А потом мой черед придет. Когда доча родится и будет по ночам концерты закатывать.
– Вы уже себе новую квартиру-то присматриваете? – не унимается мама. – Не жить же в этой вечно! Тебе вроде ее уже можно продать. Пять лет со дня вступления в права наследства прошло…
– Мама! – одергиваю я ее.
– Что – мама? Я как лучше советую! Короче, – подытоживает она, – я Демушку в баньку на выходных позвала. Он не против. Так что собирайте полотенчики, трусики и ко мне. Я свежего мясца намариную, наливочку достану. Посидим, познакомимся. Пусть олигархи посмотрят, что и мы не нищенствуем.
Господи Иисусе! На лестничной площадке глупый звонкий смех, низкие голоса парней, грохот, шорох, стук. Дверь соседской квартиры хлопает, и музыка становится громче.
Началось…
Окей, Демьян, не хочешь по-хорошему, тогда иначе тебя перевоспитаю. Ты не просто так тут тусуешься. В тесной квартирке без элементарной мебели в виде кровати и стола. Либо папочка олигарх кнут в руки взял, либо ты сам бунтуешь. В любом случае, я это выясню, и разговор вести буду уже не с тобой, а с… будущим свекром!
Глава 4. Демьян
Кажется, она назвалась Юлей. По существу, мне лилово. После того, как она задницей отполировала колени Костяна, а потом на четверть часа заперлась в толчке с Рыжим и выперлась оттуда взлохмаченная и с пятнами на платье, оставлять ее на ночь желание отпало. Это то же самое, что чпокнуть мусорный бак возле пивнухи.
Выпроваживая ее вместе с пацанами, получаю с какого-то черта пощечину. Сама себя тут по кругу пустила, а смертный грех на мне. И почему ко мне липнут только шлюхи?
– Пусти меня, – верещит эта Юля, когда Костян тащит ее к лифту. – Ты гондон, Борзый, понял?! – орет мне. – Штопанный!
Захлопываю дверь. Пошла она. Пусть сосет писюн у пьяной обезьяны. Переключаюсь на банку пива и врубаю динамики на всю мощь. Круто, что с соседями подфартило. Сверху – глухая бабка, снизу – пустая хата, справа – молодая семейная пара, всю ночь скрипящая кроватью под мою музыку, а слева – Колобок. Напрасно батя думает, что один я сдохну. Жив и здоров. Цвету и пахну. За семь месяцев ни копейки у него не попросил. И назад с поджатым хвостом не поползу.
Колобок со всей своей беременной дури долбит чем-то в стену. Походу, не прикалывает ее попса. Или бесится, что я тащусь от жизни, а ей приходится с банкой соленых огурцов в обнимку ночи проводить. Ясен пень, завидует.
Вырубаю музыку и опустевшей банкой стучу по стене.
– Колобок, спишь?! – спрашиваю, не особо надрывая голосовые связки.
Спасибо строителям «панелек». В общагах такой публичности личной жизни нет, как с этой слышимостью. На сон я никогда не жаловался. Особенно крепко дрыхну после жарких ночей. Но все равно слышу вибрацию будильника Колобка по утрам. Встает она ровно в шесть. Шлепает тапками по дешевому ламинату, принимает душ, включает тихую музыку для медитации, от которой мне снится всякая чушь в виде дебильных летних деньков, бабочек, качелей, цветочков. И так сорок гребаных минут. Потом становится тихо. Колобок испаряется куда-то на кухню или в гостиную и до шести вечера ее не слышно.
– Иди в жопу, осел! – огрызается в ответ, рассмешив меня.
– По губам тебя отшлепать надо, Колобок. За выражения при ребенке.
– Телок своих по губам шлепай!
Спихиваю с надувного матраса пустые жестянки из-под выглотанного пива, беру гитару и усаживаюсь. Спиной откидываюсь на стену и бездумно бренчу струнами.
– Ты всегда была такой… святошей?
– А ты всегда был уродом?!
– Ты меня совсем не знаешь, Колобок. Могли бы познакомиться поближе. Помутим, когда разродишься?