Привет, святой отец!
Шрифт:
— Ах! Эти французы, — пробормотала она, массируя свои глаза, обведенные темными кругами, — только они по-настоящему умеют заниматься любовью! Я бы чего-нибудь выпила, дорогой!
Я заказал шотландского виски и приготовил два стаканчика крепкого напитка.
— За наши любови, Александра!
Мы чокнулись, но уже не с таким удовольствием, как с предшественницей.
— У меня от наших амурных шалостей раскалывается череп. Сделай мне, пожалуйста, холодный компресс, дорогой.
Я захватил салфетку и положил ее в умывальник, пустив со всей силой холодную воду. Вот тут-то благодаря случайной игре зеркал я заметил необычный трюк... Александра I приподняла
Я выжал мокрую салфетку.
— Ну вот, моя прелесть, надеюсь ваша мигрень быстро пройдет.
Она приложила салфетку ко лбу и вытянулась на кровати.
— Ох! Конечно, любовь моя, — прошептала она.
Я взял свой стакан.
— Вам надо чуть-чуть выпить, — сказал я. — Виски лучше всего усыпляет головную боль.
— Чуть позже, — пробормотала она, закрывая глаза. — Но вы пейте!
Я предложил тост за нее и поднял стакан. Я видел, как ее левое веко немножко приподнялось. Она пристально следила за моими действиями и жестами.
— Интересно знать, что покажет анализ, — пробормотал я.
Она разом распахнула обе гляделки.
Я разглядывал стакан на свет лампы. Несколько крупинок белой пудры были еще видны в глубине бокала.
— Конечно, это не мышьяк, — продолжал я, — поскольку мышьяк оставляет следы, а вам бы хотелось, чтобы моя кончина казалась естественной?
Вы бы видели эту работу! Она выпрямилась на кровати. Мокрая салфетка свалилась с ее лба, но она и не думала вернуть ее на место. Она глядела на меня острыми, как иголки, глазами. Я поставил свой виски на мрамор камина. Стремительное скользящее движение! Мисс Отрава хотела переодеться в мисс Легкий ветерок! Но я предвидел такое и встал перед дверью раньше нее.
— Хе, как же, Сандра, вы не уйдете вот так, еще не все рассказано, — усмехнулся я.
Она молчала.
— Очень хорошо, тогда я беру инициативу, подруга. Тебе остается только отвечать на мои вопросы. Начнем с тех двух моряков, которых ты ездила искать в госпиталь.
— Я не понимаю, о чем вы говорите!
— А это, — сказал я, дав ей затрещину, способную сломить сопротивление слона, — это ты понимаешь?
Она качнулась и упала на ковер. Я подавлял в себе угрызения воспитанного человека.
— В холле отеля есть полицейский, — сказал я ей. — Если не будешь говорить, девчонка, я тебя засажу за решетку, ясно?
Я приблизился к телефону и положил руку на трубку. Девушка поднялась и стояла, опустив голову. Я думал, она побеждена, но как же я ошибался! Она бросилась к камину, и не успел я ей помешать, схватила отравленный стакан и. выкинула его в открытое окно.
— Зовите полицию, пожалуйста, — насмешливо бросила она.
И поскольку ваш любимый Сан-Антонио стоял со слегка обалделым видом, девица принялась срывать с себя шмотки, рвать их в клочья, сбросила трусы, бюстгальтер, пояс, чулки... Проделывая все это, она горланила «на помощь!», подняв страшный шум в гостинице. Ее вопли разбудили спящих, прервали супружеские объятия, надорвали нервную систему страдающих бессонницей, маленькие дети захныкали. В отеле были немцы, они подумали о Дахау, американцы — о Мэдисон Сквер Гарден, итальянцы — о, «Ла Скала» в Милане. Суматоха поднялась ужасная, слышался топот, отрывочные междометия, приказы... Эта стерва веселилась самым непозволительным образом.
— Ну вот! Вы ее и получите, полицию, — говорила она мне. — Вы меня только что изнасиловали! Я потребую медицинской экспертизы! «Внучка известного дипломата», это вам дорого обойдется!
Самое главное, она была права: я начал чувствовать, чем это пахнет. Ее слово весит не то, что мое! Сейчас уже невозможно доказать, что она пыталась меня отравить! Напротив, она может доказать, что... В общем, вы поняли? Бедный Сан-Антонио! Вот попал в переплет, парень! Вот что значит смешивать шашни с работой! Тем более еще есть Александра II в комнате неподалеку, которая тоже засвидетельствует, какой он охотник до клубнички, этот Сан-Антонио. И этот парень дежурный еще скажет, что я взял два номера...
В дверь застучали... Я не колебался. Коротким ударом в подбородок я отправил мисс Полис в страну чистого забытья, быстро прикрыл ее наготу покрывалом с кровати, положил на лоб компресс и перед тем, как отворить дверь, осушил ее стакан виски.
Там были обеспокоенный персонал этажа и припершиеся клиенты с заспанными мутными глазами во всклокоченных пижамах.
Я расточал сокрушенные улыбки и извинения.
— Моя жена эпилептик, — объяснял я, показывая на Александру. — У неё был приступ, она только что уснула...
Иные подходили, принюхивались. Пахло алкоголем. Они видели, что она дышит. Они успокаивались или разочаровывались, смотря по темпераменту. Пожимали плечами, бормотали ругательства, удалялись... Уф! Отделался (на время)! Я прикрыл дверь и прислонился к стене.
Ну и ночка, мои цыплятки! Ну и ночка, доложу я вам!
Глава IX, в которой праздник продолжается
Пока мисс Дерьмо еще была в обмороке, я связал ее шнурами от занавесей, заткнул рот мокрой салфеткой и перенес ее в ванну. Проделывая все это, я только усугублял свою вину. Если только это правда, что самые безнадежные случаи — самые красивые, так, на мой взгляд, — этот случай был ничего себе!
Итак? Каковы же твои намерения теперь, старый лунатик?
Я привел в порядок свой костюм и подошел к окну подышать. Выглянув, я заметил «роллс» мисс Александры, стоящий перед отелем. Я сказал себе, что мой единственный шанс достичь быстрого результата там, внизу, и он меня поджидает. Я покинул комнату, чтобы вернуться в предыдущую, где в ожидании меня дремала утомленная Александра II.
— Я думала, что это вы делаете, — сказала она, — я слышала крики и я...
— Старая истеричка англичанка, — прервал я, — эти бедные женщины никогда не спали ни с кем, кроме как с фотографией сэра Уинстона Черчилля, а это не вполне умиротворяет систему эндокринных желез.
Болтая как ни в чем не бывало, я подхватил свой чемодан со старым приятелем револьвером.
— Я отнесу один документ шефу и отвезу вас домой, мой ангел, — обещал я, целуя ее взасос.
Пока она не успела оправиться от этого удушающего поцелуя, я выскочил в коридор.
На этот раз Кессаклу исчез. Путь был открыт. Я вышел с непринужденным видом. На востоке, в глубине горизонта ширилась розовая полоска. Заря, дети мои... Прекрасная, сияющая заря. Я посмотрел на «роллс». Здоровый детина в плоской каскетке сидел за рулем.