Привидения в доме на Дорнкрацштрассе
Шрифт:
– Весьма занимательно, господин Вундерлих. Вы не первый, кто говорит мне такое. В моем родном языке твердое "р" и, видимо, поэтому мое грассирование на немецкий лад приводит к тому, что слышите вы. Пожалуй, это уже не исправить.
– И не надо. Звучит совсем неплохо, в какой-то степени оригинально. Так ваш родной язык польский?
– Не угадали, господин Вундерлих. Мой родной язык русский.
Это было неожиданно. До сих пор он не встречался с русскими. Тот факт, что в далеком его детстве на их ферме проживал один русский, вряд ли можно было считать достойным упоминания.
– Так вы русская?
– Не совсем так. Моя мать русская, а отец немец, – она на секунду замолчала. – Точнее, как здесь говорят, русский немец. Вы слышали о таких?
Макс покраснел:
– Признаться, фрау Бергер, нет.
– Странно, ведь таких, как я, в Германии много. Русские немцы уже давно начали переселение в Германию.
– Видимо, то, что я из Швейцарии, каким-то образом оставило этот факт за границами моего внимания, а среди моих клиентов русские еще не встречались. Но думаю, если мы начнем сотрудничать, вы заполните мои пробелы в этой части немецкой жизни.
Она рассмеялась, показав два ряда безупречных зубов, а он решился спросить:
– Вы замужем, фрау Бергер?
– Нет, – коротко ответила она.
Макс предложил кофе. Она с радостью откликнулась на предложение. Он спросил разрешения закурить, она с удовольствием составила ему компанию. Максу это не очень понравилось. После Мартины он часто думал, что, появись в его жизни новый помощник и снова женщина, хорошо бы было, чтобы она не курила. Тогда бы это как-то ограничило его собственное пагубное пристрастие. Видимо, и в этот раз не получится. Сделав несколько затяжек, сказал:
– Фрау Бергер, вы уже поняли, что моя деятельность не совсем вписывается в каноны тех знаний, которым вас учат в университете. Однако случаи, с которыми приходится сталкиваться, порой очень занимательны. У вас еще не пропало желание практиковаться у меня?
– Напротив, господин Вундерлих, я очень хотела бы попробовать. Когда выходить на работу?
Он расхохотался.
– У меня не придется отсиживать с 8-ми до 17-ти. Еще одна особенность моей деятельности: работаем, сколько нужно и когда есть работа.
Она удивленно взглянула на сыщика. Макс сразу же пояснил:
– Да, работа есть не всегда. Это должно быть вам понятно. Сейчас как раз такой период. Так что, "выйдете", когда я вам позвоню. Но не думайте, что ждать придется долго. В этой жизни каждый день что-нибудь случается.
Она засобиралась, а Макс обвел блуждающим взглядом офис: сейф, ширму, за которой скрывался его хозяйственный отсек, окно на шумящую Шиллерштрассе. Взгляд заскользил по компьютерному столу и задержался на фотографии, переданной ему стариком Паулем Боттом. Он едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
– Фрау Бергер, прошу вас задержаться еще ненадолго!
Она улыбнулась и снова присела на диванчик. Ему пришлось коротко пересказать историю с убитым в 45-м русским. Потом он прошел к столу, взял фотографию и передал ее Катрин Бергер.
– Этот русский в нижнем ряду слева. А на обратной стороне фото есть записи. Попробуйте прочесть.
Катрин перевернула фото и внимательно изучала записи. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы сказать:
– Господин Вундерлих, здесь все просто. На снимке выпускники Московского высшего технического училища 1939 года. Разумеется, не все. Видимо, только одна группа по какой-нибудь специальности. Кстати, это одно из престижных учебных заведений России. Существует и сегодня. Человека, который вас интересует, зовут Федор Спицын.
Почему-то растерянно сыщик посмотрел на кандидатку и медленно произнес:
– Точнее, звали. Действительно, все просто, когда знаешь язык, на котором это написано.
Она испытующе посмотрела на Макса:
– Надеюсь, вы не собираетесь заняться этим, пока ваши клиенты только готовятся к походу к вам?
Ему стало почти стыдно, но он все же возразил:
– А что здесь особенного, даже пожелай я этим заняться?
– Я рассуждаю так. Этот человек погиб в 45-м. Еще раньше он попал на фронт. Он был тогда совсем молод, и, вполне вероятно, не оставил после себя потомства. А вся остальная его родня скорее всего уже вымерла. Вот если бы кто-то вздумал заняться этим тогда, то этот человек, возможно, отыскал бы кого-нибудь. Но случилось так, как случилось. Разве я не права?
Макс молчал. Ей не откажешь в логике. Как легко какая-то студентка разбила его легкомысленные планы! И она, пожалуй, права. Чтобы как-то парировать, сказал:
– А если он оставил потомство? Я, фрау Бергер, верю в его величество случай.
Все так же логично она ответила:
– Безусловно, это исключать нельзя. Но разве вы возьметесь за это? Как я поняла, вы не финансируетесь государством. Если бы вы были каким-нибудь шейхом из Арабских Эмиратов, могли бы, конечно, на досуге заняться этим. Из исторического, так сказать, интереса.
И тут она права. Догадалась, что он не купается в деньгах, приносимых ему сыском. Ему осталось только сказать:
– Если бы я был шейхом, наверное, не стал бы частным сыщиком.
Она вдруг улыбнулась:
– Мне предстоит поездка в Россию. Еще не знаю точно, когда. Попутно я попробовала бы что-то выяснить. Мне тоже интересно, можно ли от случайно всплывших через много лет фактов протянуть ниточку в прошлое. Тем более, что эти факты не касаются важных исторических персон, а относятся к простым историям простых людей. Но только попутно, господин Вундерлих. Никаких высокозатратных начинаний.
Ему начала нравиться его новая помощница. Он уже был в нее почти влюблен – пока не за ее женские качества, а исключительно по причине ее неоспоримой логики, так необходимой в их деле. Молодец Мартина: она прислала неплохую замену себе.
Новая помощница снова встала с диванчика. Уже почти покинув офис, Катрин Бергер обернулась и сказала:
– Мне вот что пришло в голову, господин Вундерлих. Вы ни разу не подумали о том, что подобные расследования могут привести к нежелательным последствиям? – спросила она так, как будто поинтересовалась, что он ел сегодня на завтрак.