Привилегия десанта
Шрифт:
Остальное, известно. Для меня перестали существовать другие девушки, что через полтора года логично завершилось свадьбой. Вспоминая наше знакомство, я спросил, что она думала про мои синяки. Ответ меня озадачил:
— Какие синяки?
— Да у меня на роже живого места не было!!!
— Не заметила!
Вот так–то. Так что вынимайте, мужики, серьгу из ноздри, подтягивайте портки на талию и хватит накрашивать чубчик. Настоящих женщин в нас интересует совсем другое. Что именно — величайшая загадка природы. Они сами об этом не говорят.
* * *
…
Первый урок в полку
— Скажите, дедушка, правда,
в армии тяжело служить?
— Нет, внучок. В армии легко.
Это в полку тяжело…
На пионерском слёте
Я впервые вижу подчиненных мне сержантов. Один ровесник, двое других постарше. Русский, литовец, татарин. Смотрят на меня с живым интересом. Как же — взводного дали! Мучительно соображаю, с чего начать. Как будто я не готовился к этому разговору долгие четыре года в училище. Переклинило напрочь. Смог что–то невнятное спросить про боевую подготовку. Получив исчерпывающий ответ «нормально», опять молчим. Ни на одном экзамене я не чувствовал себя так неуютно и беспомощно…
Положение спас замкомвзвода сержант Тихонов:
— Разрешите вопрос?
Ну, думаю, сейчас что–нибудь про новую технику, тактику или организацию… К этим вопросам я готов. А он:
— Ночевать сегодня, на чём будете?
— А есть, что будете на ужин? — это вопрос от Каримова.
Мой лепет на тему «пойду, что–нибудь куплю» был пропущен мимо ушей.
— В чемодане, наверное, только парадная форма? — это уже Вайшвилас.
И смотрят, как на убогого.
— Да я и на полу могу, — хоть как–то пытаюсь сохранить лицо.
Последний кол в мой агонизирующий авторитет вбил Тихонов:
— Жену тоже туда положите?
Откуда они всё знают? Я два часа как в полку! Жена вообще не заходила, сидит на КПП! И тут я окончательно понял, что первый свой экзамен в полку я блестяще, с оглушительным треском провалил. Эти сержанты в жизни разбираются гораздо лучше меня. Без политеса и дипломатии доходчиво объяснили, о чём я сейчас должен думать.
— Разрешите идти?!
Они ушли, я направился в канцелярию. Ротный, гвардии старший лейтенант Ромашка, вернулся из штаба возбуждённый, протянул мне ключи.
— Семнадцатка в чёрных ДОСах.[3] ВДП[4] на улице, но угол и крыша есть. Об остальном договорись со старшиной. Даю два дня на обустройство.
И ушёл. Какую ВДП он имел в виду? Как со старшиною договариваться? Не буду же я, лейтенант, просить прапорщика! А приказывать не имею права. Задача…
Помявшись, захожу в каптёрку.
— Почему ДОСы — чёрные, и про какую ВДП говорил ротный?
Витя Минин со знакомым мне уже выражением лица «что взять с убогого» доходчиво объяснил:
— Потому и черные, что ВДП на улице. В смысле вода, дрова, помои…
— А, что есть другие?
— Есть, — говорит, — и красные, и белые. Но ты радуйся, что в чёрных дали.
И сидит, зараза, какие–то бумажки перекладывает. Как будто я пустое место.
В канцелярию вернулся вместе с ротным. Набрался духу:
— Товарищ старший лейтенант, прошу определить место и время, когда я смогу представиться.
Ротный взглянул с какой–то искоркой интереса. Взводные оторвались от своих бумаг, а Лёва Саргсян, комвзвода–2, по внешности типичный армянин, но не знающий ни слова по–армянски, очень по–доброму улыбнулся. Ротный, литовец, мастер спорта по самбо, тяж, спокойно вещает:
— Это успеется. За готовность хвалю. Иди, обустраивайся.
Ну и на хрена мне эта Золотая медаль за окончание училища, если интерес вызвал только вопрос, не записанный ни в одном учебнике? Неужели опять всё забыть, как страшный сон и учиться по–новому?
С этими мыслями я пришёл на КПП, забрал жену и два огромных чемодана, в которых действительно кроме формы ничего не было, и потащился осваивать «чёрные» ДОСы. Деревянные бараки постройки начала века находились практически через дорогу.
Комната, «семнадцатка», оказалась чистенькой, с аккуратной печкой. Сиротливо жался к стенке не вывезенный старыми жильцами сервант. Пока мы его рассматривали, раздался стук в дверь. Каримов держал под мышкой два сухих пайка и был подчёркнуто вежлив: «разрешите войти», «разрешите обратиться» и т. д. Он возглавлял небольшую процессию, в которой бойцы несли две солдатские кровати, матрацы и постельное, две тумбочки и две табуретки. В одной из тумбочек гремели два комплекта солдатской посуды. Завершал процессию разведчик с мешком за плечами. Глупый вопрос был пресечён на корню:
— Это картошка и лук, если что ещё надо, завсклада — мой земляк. Разрешите идти!?
Слушая радостный визг жены, я, конечно, сделал вид, что лично всё так здорово организовал. А сам первый солдатский урок запомнил на всю жизнь и в любом качестве и должностях делал всё, чтобы у молодых лейтенантов был кров, постель и стол.
Спасибо, бойцы, за науку.
Никиша
Против лома нет приёма,
если нет другого лома.
Второй урок я получил от Никиши. Точнее, гвардии рядового Никитина, удивительного парня (из Воронежа, если не ошибаюсь). По малолетке за хулиганку он залетел в колонию, поэтому имел свой комплект татуировок, кодекс чести и свои жизненные ценности. В роте среди бойцов авторитет непререкаемый. Буквально обожал ротного за то, что тот мог вырубить его с одного удара. Было за что. Мог напиться в замурованном, без окон и дверей, помещении, убежать, разогнать местное отделение милиции и вернуться обратно. Но мог возвратиться с винзавода, где вино льётся из каждого крана, «ни в одном глазу». Всё зависело от того, как он относился к человеку, который ставил задачу. Делали его тупым топором, добротно и с запасом. До шлифовки руки не дошли, но силы был немереной. Кулаком разбивал три силикатных кирпича, лежа жал 160, просто больше в роте «блинов» не было.