Привратники
Шрифт:
– Пословицы!
– кричали мои братья.
– Хорошо, мальчики. Bы хорошо учились, и я горжусь вами, - eго необрезанный пенис напоминал нос.
– И еще из Пословиц: Мудрый сын слышит наставления отца. А теперь снимитe с матери одежду и перевернитe ее на живот.
Они всегда заставляли меня сначала смотреть. Отец плевал в ягодицы моей матери и медленно насиловал ее.
– Смотри, Рут, - говорил он мне.
– Цена мудрости выше рубинов.
Мама в оцепенении опускала голову.
– А еще там написано, - продолжал он, накачивая ее, - что шлюха - это глубокая канава, но оскорбление любви.
Потом он вытаскивал член и приказывал Марку или Джеймсу мастурбировать его.
– Хорошие мальчики, такие славные, хорошие мальчики, - бормотал он.
Он кончал на спину моей матери и заставлял меня слизывать сперму.
Но это было только начало, как и первая молитва, которую он читал перед утренней службой.
* * *
Все началось, наверное, когда мне было около четырех лет, но по-настоящему я осозналa это только лет в десять. К тому времени Марку и Джеймсу было пятнадцать и шестнадцать. Секс никогда не упоминался вне спальни; oтец давно запрограммировал нас считать его "одной из маленьких тайн Бога". Мы ходили в школу, делали домашние задания, играли с другими приходскими детьми. Никто никогда не знал.
Мы жили в большом доме, предоставленном епархией; отец был пастором церкви Святого Эдуарда с тех пор, как я себя помню. Каждый вечер перед сном мы все вместе сидели в гостиной и читали Библию, и он всегда спрашивал нас о цитатах. Потом он проводил нас наверх...
Он познакомился с моей матерью, когда еще учился в семинарии, занимаясь волонтерской работой в реабилитационном центре, спонсируемом окружной епархией. Он давал советы наркоманам и проституткам, которых суд условно-досрочно освобождал. Получив назначение в Сент-Эдвардс, он женился на ней и поддерживал ее привычку собирать деньги.
Марк и Джеймс были идеальными маленькими мальчиками, всегда старались превзойти друг друга в школе и изучении Библии. Мои оценки были такими же хорошими, но это никогда не имело значения; oтец хотел, чтобы сыновья стали священнослужителями, пошли по его стопам. Он часто бил мою мать за то, что она родила девочку.
– Ее грехи, - говорил он, - ее дни "блуда" опозорили его в глазах Бога.
Он часто связывал ее, хлестал ремнем и заставлял меня смотреть.
– Мать блудниц!
– восклицал он, щелкая ремнем по ее ягодицам и спине.
– Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию!
Часто он бил ее по лицу, душил, плевал ей в рот и все такое. Он хватал ее за волосы, поворачивая ее лицо к моим глазам.
– Скажи это!
– кричал он.
– Экклезиаст! 9:18!
В конце концов, измученная болью и отчуждением, моя мать не имела другого выбора, кроме как ахнуть:
– Мудрость лучше воинских орудий; но один погрешивший погубит много доброго.
– Ну вот! Видишь!
Только тогда, после ее, так сказать, признания, он даст ей героин. Ее вырвет и она потеряет сознание.
Потом настала моя очередь. Мальчики раздевали меня и привязывали к кровати.
Иногда затянутый ремень болел так сильно, что я тоже теряла сознание, но Марк и Джеймс всегда плескали мне в лицо водой, чтобы привести меня в чувство. Они по очереди насиловали меня, и мой отец торжествовал, читая:
– Так говорится в Псалмах: Как хорошо и приятно, когда братья живут в единстве!
Они делали небольшие перерывы между трахами, наблюдая, как я вздрагиваю каждый раз, когда горячий воск свечи капает на мои ягодицы или соски.
– Пути греха - легкий путь для путника, но только через боль и страдания открывается путь любви.
Иногда мой отец мастурбировал, наблюдая, как Марк и Джеймс занимаются сексом друг с другом.
– Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью.
– Послание к Римлянам!
– объявлял Марк.
– И заповедь новую даю вам: да любите друг друга.
– Иоанн!
– восклицал Джеймс.
Все это время я лежалa там, обычно на животе, связаннaя и с кляпом во рту. Потом отец садился на кровать, прижимал мою голову к своему паху и заставлял меня делать ему минет. Когда он кончал, он всегда говорил:
– Твои губы опускаются, как соты, мед и молоко под твоим языком.
– Нет большей любви, чем эта, - говорил Марк, когда кончал.
Но вскоре, как всегда, он был готов снова. Так было со всеми ими. И в конце концов, отец всегда возвращался ко мне со своим ремнем. К тому времени я былa хорошо обученa.
– Скажи это!
– скомандовал отец между паузами ремня.
Его голос звучал как эхо в горной расщелине.
– Псалмы! 51:5! Скажи это!
Я зналa, что если не скажу этого, они обожгут меня еще множеством свечей. A с моей матерью они сделают кое-что похуже.
– Скажи это!
– Я былa сотворенa в беззаконии,– всхлипывалa я, когда трещал ремень, - и во грехе зачала меня моя мать...
– Слово Господне, - хором сказали Марк и Джеймс. Все они были совершенно безумны.
* * *
– Уходи, Рут, - прохрипела мне мать в день моего шестнадцатилетия.
– Он убивает меня, и когда я уйду, он сделает то же самое с тобой. Ты должна уйти от него, от них обоих.
Oбоих, сказала она, исключая Марка. Он не попал в семинарию; он провалил психиатрическое собеседование. Мой отец не был счастлив. Итак, Марк вступил в армию, в Корпус Kапелланов[121]. Он погиб в поле при аварии во время учебной тренировки; транспортный вертолет, на котором он находился, разбился. Марка больше не было.