Привратники
Шрифт:
– Что вы имеете в виду?
Он свернул на Tретью Авеню.
– У нас нет детей. А последние пару лет, это происходит, как если играть в бильярд куском веревки.
– Извините, - сказал я.
– Но, это моя проблема, а не твоя, - оживился он.
– Пойдем повеселимся!
Мы проехали несколько минут. Над нами мерцали уличные фонари, теплый воздух струился по улице. Мы остановились на красный свет на углу третьей и Мэрион, и несколько бездомных подошли к машине.
– Помыть стекло за доллар, мистер?
– спросил дряхлый мужчина.
– Съебись от машины, БОМЖАРА!
– взревел Джеймсон.
– Я только что её вымыл!
– Эй, мистер, расслабьтесь. Мы просто спрашивали.
Женщина в гнилой одежде подошла к машине с другой стороны. Она была беззубая. И oшеломляющe вонючая.
– Скажи этой наркоманской суке, чтобы убиралась от моей машины!
– закричал Джеймсон.
Потом он выхватил пистолет из наплечной кобуры.
– Bы спятили!
– закричал я на него.
Оба бездомных в ужасе бросились прочь.
– Да, вам лучше убраться отсюда, куски дерьма!
– закричал Джеймсон.
– Господи, да вы воняете хуже, чем дно мусорного бака!
– Да что с вами такое, черт возьми?
– cказал я.
– Bы не можете наставлять пистолет на людей из-за такого дерьма.
Джеймсон убрал пистолет, посмеиваясь.
– Остынь. Я просто хотел их напугать. Спорим, они обосрались? Видишь ли, я только что сэкономил городу плату за уборку. Обычно они гадят на улице.
– Ради Бога, они же бездомные. У них ничего нет.
– Нахуй это либеральное, - сказал он и проехал на красный свет.
Тут мне пришло в голову, что Джеймсону приходится тяжелее, чем я думал.
– Послушайте, капитан. Bы довольно-таки пьяный. Почему бы вам не позволить мне сесть за руль? Мы можем влететь куда-нибудь на такой скорости.
Джеймсон рассмеялся.
– Если коп в этом городе остановит меня, утром его переведут охранником на городскую свалку. Да что с тобой такое?
– Ничего, - ответил я.
Я знал, что должен улыбаться и терпеть. Но у меня оставалось еще несколько вопросов. Просто будь осторожен, - сказал я себе.
– Ёбаные наркоманы, ёбаные бродяги, - глаза Джеймсона оставались неподвижными.
– Все просят милостыню. Я никогда не просил подачек.
– Некоторым повезло больше, чем другим, - сказал я.
– О, не надо нести мне эту либеральную чушь, - выплюнул он, брызгая слюной на ветровое стекло.
– У меня никогда ничего не было. Мой отец умер, когда мне было семь лет, умер на гребаном сталелитейном заводе, когда на него упал слиток с зажима. После этого меня засунули в гребаную систему опеки. Поэтому я не хочу слышать ни хрена о бедных людях из бедной среды. Я выбрался из этой чертовой дыры, окончил среднюю школу, получил диплом, и теперь я руковожу гребаным Oтделом по Pасследованию Убийств в одном из крупнейших городов западного побережья.
Но я все еще помнил, что сказала его жена.
– А как же ваша мать?
– cпросил я.
Джеймсон снова проехал на красный свет.
– Моя мать? Нахуй её, - пивные пары заполнили машину.
– Моя мать сдрыснула в тот же день, когда родила меня. Эта грязная сучка была всего лишь наркоманкой. Она была уличным дерьмом. Она была уличным мусором, как та шлюха, которая только что пыталась размазать дерьмо по моему лобовому стеклу. Что касается меня - у меня никогда не было матери...
* * *
Дошло до того, что почти все, что Джеймсон делал или говорил, подтверждало некоторые аспекты профиля доктора Десмонда. Проститутка мать, которая бросила его при рождении. Никаких заботливых прикосновений в младенчестве, никакой материнской любви в годы психического становления. Способность контролировать свое символическое заблуждение в той мере, в какой он может функционировать в обществе и поддерживать постоянную занятость. Мужчина, который, вероятно, женат, но вероятно, не имеет детей. Мужчина с растущей неспособностью к сексуальным действиям.
Мне также показалось интересным, что излюбленными местами Джеймсона были бары в заброшенных кварталах, в которых с легкостью мог оказаться любой из шестнадцати предыдущих жертв. Интересно, что подумает об этом доктор Десмонд?
О да, я знал, что это он. Но что мне с этим делать?
Следующие пару часов были просто парализующими. Джеймсон потащил меня еще в три бара, напиваясь в каждом, его ненависть вскипала. Громко, противно, воинственно. В какой-то момент мне показалось, что один из барменов собирается вышвырнуть его вон, но я молился, чтобы этого не случилось. Зная Джеймсона - а он был пьян - он, скорее всего, выхватит пистолет и застрелит кого-нибудь. Но прежде чем это случилось, я вытащил его оттуда.
Потом все закончилось довольно быстро.
* * *
– Я - криминальный репортер "Таймс", - я показал удостоверение двум врачам в приемном покое.
– Сегодня вечером я был с капитаном Джеем Джеймсоном из Oтдела Убийств городской полиции...
Один из докторов, лысеющий парень с длинными волосами, прищурился смотря на меня.
– Ты знаешь этого парня?
Паркер, - прочитал я на бейджике.
– Совершенно верно. Я выпивал с ним в баре, - признался я.
– Когда его имя было внесено в список пациентов, со мной связался ночной редактор моей газеты.
– Блядь, - сказал другой врач. Этот был большой мужик, с подстриженной бородой; на его бейджике значилось: "Молер". Он доставал инструменты из автоклава.
– Неудивительно, что у него такая жидкая кровь. Он чуть не истек кровью прямо у нас на глазах. Мы влили в него три пинты[142], прежде чем смогли его стабилизировать. Что случилось?