Привязанность

Райли Алекса

Я не должна расстраиваться. Ноа не мой. Возможно, то, что он делал со мной, было по-отцовски, а я не знала ничего лучше. У меня никогда не было отца. Думаю, я увидела больше в его поведении, чем было на самом деле. Или я просто так сильно хотела этого. И снова я повела себя как маленькая девочка.

Я иду к стерео и включаю его, не заботясь о том, смотрит ли на меня уборщик. Я привыкла к этому. Черт возьми, я привыкла каждый вечер танцевать перед тысячами людей. Я смахиваю несколько слезинок, задержавшихся на щеках, и начинаю двигаться.

Слово «игрушка» снова и снова проносится у меня в голове,

пока я позволяю своему телу двигаться под музыку. Эта женщина его жена? Вот для чего это место? Он все свои «игрушки» привозит на остров? Это я? Игрушка, с которой он играет?

«Да», — говорит мой разум. — «Люди всегда используют тебя для того, чего хотят. Того, что они могут получить от тебя».

Я двигаюсь быстрее, пытаясь развеять свои мрачные мысли, но они продолжают атаковать меня. Впервые в жизни я не могу заставить их исчезнуть.

— Свали нахрен. Отсюда, — по студии разносится рычание, и я замираю.

Я поворачиваюсь к Ноа, который стоит в дверях студии, и мое сердце замирает. Он хочет, чтобы я ушла. Возможно, женщина победила, и он отсылает меня обратно.

— Хорошо, — шепчу я, направляясь к проигрывателю, и выключаю его.

— Я думал, что ясно дал понять всему мужскому персоналу не заходить сюда. Я хочу, чтобы все покинули остров. Сейчас же.

Повернувшись, я смотрю на Ноа, смущенная его словами, и вижу, что он говорит с мужчиной, который убирает студию. Мужчина кивает и практически выбегает из комнаты.

Ноа возвращает внимание ко мне и проводит рукой по волосам, будто пытаясь успокоиться.

Я стою, не зная, что делать. Я не могу злиться на него, не так ли? Я хочу остаться здесь на целый год. Даже если он не может быть моим и принадлежит другой, я лучше буду тут, чем дома с мамой. По крайней мере, я попробую избегать его. Хотя не уверена, что его можно избегать.

— Звездочка, — рычит он, преодолевая расстояние между нами. — Ты не можешь позволять мужчинам видеть тебя в таком виде, — он поднимает руку и проводит пальцем по ткани моей ночной сорочки, нежно очерчивая контур моей груди.

Я осматриваю себя и понимаю, что не думала о том, во что одета.

— Но ты видишь меня в таком виде, — я дерзко приподнимаю подбородок. Почему его волнует, видят ли меня мужчины? У него есть жена. Как я думаю.

— Да, я вижу тебя такой, — соглашается он, и я отступаю от него.

— Разве у тебя нет работы или чего-то еще, что надо делать? Может, ты займешься этим, а я буду танцевать для тех, кого хочу?

На его губах появляется улыбка, но я все еще вижу гнев в его глазах.

— Посмотри на себя. Не прошло и сорока восьми часов, как ты здесь, и ты уже расцвела. То, что ты пытаешься спрятать, выходит наружу. Давай посмотрим, что еще я смогу сделать, чтобы выпустить остальное, — говорит он, прежде чем схватить меня и притянуть к себе.

Десятая глава

Ноа

Наши тела крепко прижаты друг к другу.

— Ты не осознаешь этого, Звездочка, но ты дразнишься, — я потираюсь членом между ее едва прикрытыми ногами

и чувствую, как она сильнее прижимается к моему твердому стволу. — Что бы ты сделала, если бы я положил тебя на пол и вылизал твою маленькую киску?

Ее прерывистое дыхание говорит о том, что я шокировал ее, но в глазах нет признаков страха. Единственное, что я вижу — желание. Вопиющую потребность во внимании, ласке и освобождении.

— Тебя когда-нибудь целовали там? — спрашиваю я, наклоняясь, чтобы почувствовать вздох, слетевший с ее губ. — Мужские губы касались твоей симпатичной щелки?

— Н-нет, — Аврора смотрит на мои губы, а потом снова в глаза. — Меня никогда не целовали. Нигде.

— Я знаю. Все мужчины это понимают, когда на тебя смотрят. Вот почему они все хотят взглянуть на тебя. Тот мужчина, что был здесь, был таким же твердым, как и я. Он мог видеть, какая ты тугая, представляя свои ощущения, пока его член будет скользить в твоей киске, — я опускаю руки по ее спине и сжимаю ладонями попку, теснее прижимая к своему члену. — Ты словно размахиваешь красным флагом и просто ждешь, когда бык придет и возьмет это. Не так ли?

Она прикусывает губу и кивает.

— Держу пари, ты пришла сюда без трусиков, умоляя кого-нибудь посмотреть на тебя. Танцуя и задирая ночную сорочку, показывая только намек того, что у тебя между ног, — я наклоняюсь и провожу языком по ее нижней губе. — Ты хотела, чтобы это был я? Хотела нагнуться и раздвинуть ножки, надеясь, чтобы я взглянул? Чтобы я, увидев твою девственную щелку, не смог себя контролировать?

— Да, — отвечает Аврора низким голосом. Она непроизвольно двигается напротив меня, ищет трения.

— Я расскажу тебе секрет, Звездочка, — я запускаю руку под ее ночную сорочку и сжимаю ее голую попку. — Я это сделаю.

Она стонет, и я наклоняюсь, захватывая ее рот и дегустируя язык. Она обвивает руками мою шею и цепляется за меня, когда я оборачиваю ее ноги вокруг своей талии. Я хочу отнести ее в кровать, но это займет время. Поэтому я опускаюсь на колени вместе с ней и кладу на пол.

Приподнявшись, я разрываю посередине ее сорочку. Ее длинное, худое тело обнажается передо мной, и я опускаюсь сверху, накрывая наготу Авроры своим весом, опираясь на руки по обе стороны от ее лица. Она обнимает меня за талию и раскрывает для меня ноги.

— Я хочу тебя, Звездочка. С той самой секунды, как увидел тебя, я понял, что ты должна быть моей.

Она потирается своими бедрами о мои и краснеет.

— Что-то в тебе заставляет меня чувствовать себя цельной. Я никогда не чувствовала себя так раньше.

— Я постараюсь, чтобы ты ощущала себя цельной, и обо всем позабочусь, — я снова целую ее. Хотел бы я притормозить, но этот поезд не остановить.

Я снимаю с себя одежду, пока целую каждый участок ее кожи, до которого могу дотянуться. Перехожу к ее груди, и ощущаю какие тугие от потребности эти розовые бутоны. Я засасываю один в рот, вбирая как можно больше ее плоти, а затем перехожу к другому, облизывая и посасывая, пока Аврора не начинает просить о большем. Я сжимаю один, а затем перехожу к другому, потом повторяю свои действия, мучая девственные соски. С ними никогда так не обращались, и они настолько чувствительны, что от каждого прикосновения Аврора выгибает спину.