Приятная ночь для убийства
Шрифт:
Диктор начал передачу с местных новостей. Анита сидела неподвижно. Мануэль пытался рассмотреть ее лицо, но освещение было слишком слабым, и был виден только ее силуэт с руками, зажатыми между колен.
Потом передали сообщение, которого ждал Мануэль. Он весь напрягся и наклонился вперед, чтобы броситься на Аниту, если она начнет кричать. Фуентес тоже подался вперед.
Сообщение было кратким:
«Педро Сертис, убийца управляющего жилым домом в районе Сикомб, раненный выстрелом полицейского детектива Тома Лепски при попытке скрыться с четырьмя
Потом диктор перешел на сообщения о скачках, но Мануэль выключил приемник. Он уронил его на пол и пристально посмотрел на Аниту, пытаясь уловить первые признаки истерики.
Но ничего не произошло.
Анита сидела как каменная статуя.
В апартаментах повисла гнетущая тишина. Слышны были только отдаленные крики поздних купальщиков. Мануэль выдавил из себя:
– Исусе! Анита! Что я могу сказать!
Она сидела все так же неподвижно.
В любой момент, подумал Мануэль, она может закричать.
Он встал и подошел к ней:
– Анита, какой ужас!
– Не подходи ко мне, – предупредила она свистящим шепотом.
Мануэль остановился. Голос был настолько жутким, что Фуентес на всякий случай отодвинулся подальше.
Она нажала на выключатель, и зажглась маленькая настольная лампа.
У Мануэля перехватило дыхание, когда он посмотрел на Аниту, освещенную лампой, и не узнал ее. Перед ним была старуха со сморщенной кожей и глубоко запавшими глазами.
На истерику не было никакого намека. Это было лицо мертвеца.
– Анита! – Мануэль снова заставил себя лгать. – Для меня это такой же страшный удар, как и для тебя.
Мертвые глаза внезапно ожили.
– Значит, ты солгал мне! Ты, хозяин своего слова!
Голос Аниты напоминал шуршание сухих листьев.
– Все это время ты знал, что Педро умирает, и обманул меня для того, чтобы я открыла дверь отеля. Ты лгал мне, чтобы запустить руки в грязные деньги! Господь покарает тебя!
– Анита, нет! – Мануэль почти кричал. – Послушай меня! Я не обманывал тебя! Клянусь! Ты только подумай! Я действительно держу свое слово! Я обещал, что твой муж будет с тобою. Если я обещаю что-то моим землякам, я делаю все, чтобы его выполнить и сдержать свое слово. Нет, Анита, я не обманывал тебя! Этот человек из больницы обманул меня! Зачем он это сделал? Зачем уверял меня, что Педро выживет? Зачем?
Мануэль с излишней нарочитостью колотил себя кулаками по голове.
– Я обязательно узнаю! Обещаю тебе! Клянусь! Я заставлю его признаться, зачем он лгал, и накажу его!
Анита закрыла глаза. По ее лицу покатились слезы.
– Педро, мой любимый муж, – тихо простонала она, – я потеряла тебя.
Мануэль кинул быстрый взгляд на Фуентеса. Фуентес кивнул в ответ и подмигнул. Он высоко оценил актерское мастерство Мануэля.
– Когда окажемся в Гаване, – мягко проговорил Мануэль, – мы отслужим мессу по Педро. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Плачь, моя бедняжка. Пусть из твоего сердца выходит боль.
Снова воцарилась тишина,
– Я ухожу, – сказала она.
Это было то, что Мануэль меньше всего ожидал услышать. Он испуганно уставился на нее.
– Но куда ты пойдешь?
– В церковь. Куда же еще? Мне нужно поставить за Педро свечку. Я хочу помолиться.
– Только не теперь, – проговорил Мануэль самым своим мягким тоном. – Это страшное известие потрясло тебя. Когда мы попадем в Гавану, мы поставим много свечек и закажем мессу. Но только не сейчас.
Анита направилась к двери:
– Я ухожу.
Мануэль быстро подошел к ней и схватил за руку. Он почувствовал, как она вздрогнула от его прикосновения, но продолжал крепко держать ее.
– Нет, Анита! Ты только подумай! Полиция разыскивает тебя. Она установит, что ты открыла дверь. Тебя арестуют и бросят в тюрьму. Взвесь все! Сколько свечей ты сможешь поставить за Педро, сидя в тюрьме?
Мануэль внимательно наблюдал за ней, пока она стояла рядом. Он заметил, как на мертвенно-бледном лице Аниты появилось выражение полной безысходности, и отпустил ее.
– Мы пойдем на террасу, – мягко сказал он, – и помолимся там при свете луны за упокой души твоего мужа.
Он украдкой посмотрел на часы. Они показывали пять минут второго. Уорентоны должны скоро вернуться. Ему было просто необходимо отвлечь Аниту до их прихода.
Как во сне, она вышла с ним на террасу. Мануэль отвел ее в темный угол, наполовину закрытый апельсиновым деревом в кадке. Золотые плоды сверкали в лунном свете.
Они опустились на колени рядом друг с другом. Фуентес, наблюдавший за ними, был потрясен лицемерием Мануэля.
В коттедже Бреди, одетый в смокинг и тщательно загримированный под смуглого, молодо выглядевшего мужчину с бородкой, трудился над лицом Бениона.
– Ваша собственная мать не смогла бы вас узнать, когда я закончу. Даже если Уорентоны увидят ваше лицо перед тем, как вы их усыпите, вам нечего бояться. Секунда, не шевелитесь, пока я не закреплю ваши усы, – говорил Бреди.
Бенион, тоже одетый в смокинг, не шевелился. Все время, пока Бреди колдовал над ним, он думал о Крисси. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Обезболивающие таблетки действовали как пушистое одеяло. Но Майк знал, что рак глубоко запустил в него зубы и быстро пожирает органы. Бенион сравнивал его с проголодавшимся волком, который раздирает труп убитого зверя.
– Готово! – бросил Бреди, откинувшись на спинку стула. – Прекрасная работа. Взгляните-ка!
Бенион с усилием поднялся и оглядел себя в зеркале. Он увидел высокого, крепко сложенного незнакомца, который был так не похож на него самого, что Бенион был просто потрясен. Вот если бы он действительно мог стать таким крепким, здоровым парнем и начать новую жизнь!
– Неплохо, а? – спросил Бреди, ухмыляясь.
– Да, – тихо ответил Майк. – Очень хорошо.
Бреди с беспокойством взглянул на него: