Приятное общество
Шрифт:
— Добрый вечер, тетушка.
Вместо ответа она царственно указала, куда он должен сесть.
— Сразу перейду к делу, племянник, уж так я привыкла. Мы отдалились от твоей матери из-за ее опрометчивого решения связать свою судьбу с таким недостойным человеком, каким был твой отец. Когда Провидение, словно из рога изобилия, осыпает тебя благами, расточать их без цели и пользы — значит оскорблять Господа. Хочу, чтобы ты знал — мы горюем по ней. И мы были рады узнать, что ты решил навестить нас.
—
— Не знаю, что ты намерен делать…
— Искать работу… а потом…
— Не торопись. Надо освоиться. И помни — это твой дом.
— Спасибо.
— Но будь любезен соблюдать наши правила. Скажу напрямик: мы с сестрой не очень ладим. Слишком уж мы с ней разные. И живем по разному расписанию. Постарайся понять это.
— Не беспокойтесь.
— Правило второе. Никогда не пользуйся парадным входом — только черным. Он рядом с твоей комнатой, ведет из кухни в сад.
— Да, я видел…
— Постарайся, чтобы никто не заметил, как ты входишь и выходишь.
— В котором часу вы обедаете? — Алекс попытался сменить тему разговора, становившегося невыносимым.
— Ты будешь обедать в два. С моей сестрой. Ужинать — в восемь. Со мной.
— А завтрак? Впрочем, не беспокойтесь… Я привык сам себе готовить.
— Это ты не беспокойся, мой мальчик, — она улыбнулась в первый раз за все время разговора. — В шесть утра приходит Панчита прибираться и стряпать. Учти, она — глухонемая.
«Ей-богу, кажется, что на меня уставились четыре глаза: стекла пенсне жили словно отдельно от близоруких глаз».
Она поднялась.
— А теперь мы с тобой поужинаем. И ты мне обо всем расскажешь.
Когда за ужином в сумрачной столовой, освещенной, как и гостиная, только несколькими канделябрами, Алекс, привстав, протянул тетушке блюдо, с которого та стала накладывать себе на тарелку нарезанные ломтики ветчины, ростбифа, куриной грудки, Мария Серена снова улыбнулась:
— Ну, полно, я уже убедилась в твоей галантности… Расскажи лучше о себе.
4
Он спал крепко и проснулся рано. Привел себя в порядок, вышел на кухню. Панчита уже сварила кофе и выложила на блюдо сдобу. Алекс слегка наклонил голову, здороваясь. Женщина не ответила. Сухощавая индианка, иссиня-черные волосы туго стянуты на затылке в пучок. Алекс едва сдержал улыбку, когда она стала подогревать лепешки на старой плите. Губы ее были плотно сжаты — стеснялась то ли отсутствия зубов, то ли своей немоты. Как и хозяйки, была низкорослой, но худой и гибкой.
Алекс поглядел на нее, улыбаясь одними глазами. Ответный взгляд ее выражал печаль и смирение. Она вымыла руки. Сняла передник. Стянула грудь шалью. Открыла дверь черного
Тетки признаков жизни не подавали.
Алекс спустился в парк, обогнул дом и вышел на улицу Рибера-де-Сан-Косме.
Полное запустение. Старых домов вроде того, что принадлежал сестрам, уже не было. Бросалось в глаза, что дома, казалось бы недавно построенные, зияли пустыми оконными проемами, а в других стекла были разбиты, стены покосились, и черные мешки с мусором заваливали двери, приглашавшие войти в обширные галереи, что тянулись вдоль обоих этажей. Он и вошел.
Женщины, облокотившиеся на железные перила балюстрады, равнодушно оглядели его. А, может быть, и не удостоили взглядом.
Снова оказавшись на улице, он стал замечать толчею и сутолоку, движение прохожих и машин, вывески дешевых магазинов — скобяных товаров, белья, галантерейных, кондитерских, молочных, откуда остро пахло сыром.
Каждый был занят своим. Никому не было до него дела. И когда он здоровался, никто ему не отвечал.
Вернулся домой, как было сказано, — черным ходом.
Мария Сенайда что-то стряпала на кухне.
— Свет очей моих! — она поцеловала его в лоб. — Чем займешься сегодня?
— Ну-у… — замялся он. — Я совсем не знаю города. Может быть, начну с экскурсии.
Но тетка не улыбнулась в ответ.
— Мехико стал очень опасным городом. По улицам разгуливать не надо. Далеко ли до беды.
— Сяду в автобус. Или возьму такси.
— Тебя могут похитить, — Мария Сенайда аккуратно резала на дощечке помидоры, лук, морковь.
Он рассмеялся:
— Зачем меня похищать?
— Ты очень выделяешься из толпы. Хорош собой. И одет хорошо. Подумают, что у тебя водятся денежки.
— Я могу надеть джинсы и какую-нибудь майку.
— Породу не спрячешь. Видно сокола по полету.
— Вы преувеличиваете, тетя…
— Желанный мой… — глаза ее были полны слез.
— Давайте, я лук нарежу?
— Ничего, ничего, я сама, — она с улыбкой покачала головой.
До двух часов он просидел у себя в комнате на кровати, а потом пошел пообедать с Марией Сенайдой.
На этот раз было подано единственное блюдо — густой овощной суп.
— Алекс. Как покушаешь, поди погуляй.
— Я уже выходил утром. Ничего интересного… И потом, вы же сами предупреждали меня, что…
— Что ты слушаешь старую трусиху?
— Хорошо, с удовольствием прогуляюсь.
— Знаешь, — она подняла на него глаза. — Соседи думают, здесь никто не живет. Мы ведь никогда не выходим из дома.