Приют

Мне снова снится этот кошмарный сон. Каждый раз он мучает меня, заставляя просыпаться по ночам в холодном поту. Каждая деталь его настолько реальна, что я переживаю этот ужас как будто в первый раз – слишком сильное потрясение.

***

Снова этот сон – крики, даже дикие вопли, детей.Треск разрывающейся кожи, разлетающейся на кровавые куски. Хруст тонких косточек, иногда даже приятный и звучный. Все вокруг как будто после яркого праздника… с кровавым жертвоприношением. Цветастые стены заляпаны пятнами, уже ставшей коричневой крови. На полу сплошные лужи этой же темной, густой

Закладывает уши не только от детских криков ужаса, но и от тяготящей обстановки. Потолок как будто опустился на несколько метров и давит сверху на то, что творится на полу. Дети, обезумевшие от ужаса, повинуясь инстинкту самосохранения, до последнего пытаются выбраться отсюда.Один мальчик ползет вдоль стены, дрожа и глотая слезы, перешагивая через трупы своих друзей. До заветного выхода спасительные сантиметры.

Руки леденеют и дрожат так, что невозможно ухватиться даже за ручку двери. Но он старается успокоиться. Вокруг стоны и крики, его собственный плач тонет в этом аду. Вдруг по спине пробегает холодок. Чей-то взгляд сверлит спину. Хотя он знает, кто стоит за ним и смотрит, издавая звуки, похожие на сдавленный смех. Мальчик на минуту замирает и медленно поворачивает голову.

Сердце стучит как бешеное. Это ОН! Свет, падающий из незакрытого шторой окна, бликами падает на его маску клоуна. Явственно, уже почти на весь зал, раздается дикий смех. Мальчик зажмуривается, до последнего надеясь, что это всего лишь его воображение. Но где-то в подсознании он понимает, что в подобную чепуху поверить нельзя. Он не думает об этом, но ясно чувствует.

Чудовище замахивается громадным топором, похожим на мясницкий, и как будто сладостно тянет время. Мальчик открывает глаза и, увидев топор, прижимается к двери. Его глаза становятся огромными и даже блестят в темноте.

Клоун, уже не скрывая своего жуткого смеха, медленно опускает топор, напоминая старую заведенную игрушку. Паника, наконец, охватывает ребенка и он, судорожно двигая руками по двери, кричит. Слабая надежда проскальзывает в его сознании. “Помогите! Кто-нибудь!”, – он топает худыми ножками, понимая, что теперь ему конец. Топор опускается ниже, и хохот клоуна сливается с криком мальчика и тонет во мраке зала.

Мальчик закрыл глаза.

***

Открыл он их, как ему показалось, через несколько минут. Он был не в том аду. Он лежал на койке под мягким одеялом. Выжил он и еще несколько детей. Весть об этом жестоком и поистине дьявольском преступлении быстро разлетелась по всему городу и его окрестностям.

Мальчик еле-еле отходил от перенесенного шока, несмотря на неустанный контроль психологов. Любая осторожная попытка понять то, что творилось там, заканчивалась истерикой или же наоборот безразличным молчанием. Выведать хотя бы суть произошедшего никак не удавалось. Пережитый страх был настолько сильным, что мозг стал блокировать любую информацию, которая могла всплыть при очередном нервном срыве. Отстали от бедного ребенка нескоро, однако сейчас он вырос. Работает в ФБР. Но дело, оказавшееся для его психики роковым, так и лежит нераскрытым в конверте, подписанном неровным, корявым почерком – “Резня в приюте”. Убийцы, которых прокляли все жители города, до сих пор на свободе. Страшно.

***

Его зовут Майкл. Майкл Бенсон. Каждый вечер, уже в течение четырех лет он видит один и тот же сон. Он бредет, спотыкаясь о трупы и поскальзываясь в крови, по пустынным коридорам здания – его бывшего дома. Приют оставил в его памяти явственный след, но открыть эти ячейки с информацией парню, видимо, можно только во сне.

Голоса его друзей, крики и вопли, сливаются, образуя жуткую какофонию. Даже запах – затхлый и гнилой – он чувствует постоянно. Слишком опасны ужасы, пережитые в детстве.

На этот раз звонок спас его от неминуемой развязки сна. Это был Дэйв – его напарник.

– Слушаю, – устало произнес парень, приподнимаясь в постели и облокачиваясь на подушку.

– Майкл, у нас труп – выпалил голос из трубки.

– А у меня выходной, – Майкл уже хотел выключить телефон, но что-то удержало его.

– Знаю, знаю. Но ты должен это увидеть.

Стояла ясная звездная ночь. Ни одной машины не видно на ночном шоссе. Перед глазами мелькали лишь разделительные полосы. Детектив Майкл Бенсон сделал радио погромче, внемля попыткам диджея навязать свою музыку, но его мысли были далеко.

Дейв сказал, что парень перед смертью, кровью написал имя Майкла – это знак, не предвещающий ничего хорошего. Почему он? И что делал молодой человек в здании, которое считается самым ужасным местом уже более двадцати лет?

Картинки из прошлого яростно всплывали, добавляя острых ощущений.

“Спокойно, Майкл, – успокаивал он сам себя – Старое здание – и ничего более. Оно пустое!”

Впереди замелькали огни вывесок, и вскоре детектив подъехал к уютной маленькой заправке, встав в очередь перед зеленым минивеном. Когда его хозяин сел за руль и, наконец, освободил место, Майкл проехал вперед. Затем вышел из машины, вставил пистолет в бак и вошел в помещение, напоминающее маленькое кафе.

Посетителей было немного. Парочка – высокий брюнет и полненькая шатенка – стояли около прилавка. Он расплачивался, она жевала жвачку, громко чавкая.

– Ларри, долго еще? – девушка притворно надула пухлые губы.

– Всего одну минуту, Мисси.

В очереди за ними стояла высокая блондинка. Золотистые волосы были собраны в хвост. Темно-синий спортивный костюм подчеркивал фигуру.

Ларри вышел, схватив свою Мисси за рукав. Она успела бросить на детектива Бенсона оценивающий взгляд.

Блондинка, тем временем, расплатившись, судорожно поправила шарф. Майкл почему-то обратил на него внимание. Шарфик был затянут так, что казалось, ей крайне трудно дышать. Бросив мимолетный взгляд, она вышла на улицу и направилась к машине.

–Девушка! – подала голос продавец, держа в руке купюры.

Детектив протянул руку.

– Давайте, я отдам.

Черный "ролс-ройс" блондинки стоял рядом с его машиной. Она уже садилась в салон.

– Девушка, вы сдачу забыли, – детектив смотрел с нескрываемым любопытством. – Возьмите.