Приют
Шрифт:
– Мне не совсем понятно, – сказал я не без тайного умысла, – как из павильона было похищено спиртное. Ведь Эдгар мог завладеть твоими ключами, только стащив одежду, а он в тот же день сбежал.
Макс покачал головой:
– Не думаю, что спиртное было похищено из павильона.
– Странная история, – обронила Стелла.
Потом она говорила, что я рассеянно смотрел на нее, и ей внезапно пришло в голову, что за моим ленивым взглядом кроется проницательный, деятельный, отнюдь не рассеянный ум. Она тут же задалась вопросом, что мне может быть известно о происходившем в крикетном павильоне. В эту минуту зазвонил телефон, и Стелла поставила стакан.
–
Лишь впоследствии я узнал, что звонил Эдгар.
За ужином я заметил, что был прав – у Эдгара были друзья в Лондоне.
– Они ждали его появления. Подготовили ему убежище. Теперь Старка не найти, если он не совершит какой-нибудь глупости, – пробормотал Макс, ковыряя вилкой карри. Стелла перевела на меня веселый, заинтересованный взгляд добропорядочной жены психиатра. Она была оживленной, даже радостной, но мне в голову не пришло задуматься почему. А следовало бы, учитывая, как неприятно должен был звучать тот разговор для влюбленной женщины.
– Неужели, Питер?
– Думаю, да. Сомневаюсь, что мы снова увидим Эдгара Старка.
Разговор продолжался. Стелла собрала посуду и понесла на кухню, встала у раковины, глядя в окно; сердце ее горело.
– Можешь представить, что значил для меня этот звонок, – сказала она мне уже потом.
– Да, – ответил я, – могу.
Но я не мог представить, зачем после удачного побега Эдгар рисковал всем, чтобы вновь увидеть ее, и лишь со временем понял, что это было связано с потребностью ваять. За пять лет он не сделал ни одной скульптурной работы и послал за Стеллой, так как ему нужна была новая голова. И это должна была быть голова Стеллы – из-за того, какой она была, кем была, но главным образом потому, что любила его.
Дни тянулись ужасающе медленно. Даже на этой последней стадии Стелла не могла избавиться от страха. «В своем ли я уме? – задавалась она вопросом. – Как могу рисковать всем, быть такой безответственной? Я ведь взрослая женщина, мать!» Но желание увидеть Эдгара вновь развеяло все сомнения и колебания.
В воскресенье вечером Стелла сказала Максу, что утром едет в Лондон. Он спросил, нужна ли ей машина, чтобы добраться до станции; Стелла ответила, что возьмет ее, если она ему не нужна, в противном случае вызовет такси. До чего же вежливы они были друг с другом! Когда Стелла укладывалась в постель, Макс еще не спал. В темноте послышался его голос:
– Дорогая?
Стелла что-то сонно буркнула.
– Эта треклятая история отравила нам все. Мне очень жаль.
Он повернулся на бок, лицом к ней. Рука его осторожно закралась под простыню.
– Макс, я очень устала.
– Мы не были близки несколько недель.
Стелла отвернулась от него. Макс плотно прижался к ее согнутой спине, ноги его прилегли к задней стороне ее ног. С какой стати именно сегодня?
– Спи, – пробормотала она, чувствуя его эрекцию.
– Я теряю тебя, – прошептал он.
– Не говори глупостей. Спи.
Теперь мне легко представить, что испытывала Стелла: лихорадочное ожидание, почти невыносимое напряжение, когда отсчитывала часы до встречи с Эдгаром. Ехать она решила ранним поездом. За час можно было сделать достаточно покупок, чтобы оправдать поездку, и потом весь день быть свободной. С вокзала Виктория Стелла доехала на такси до Найтсбриджа и наскоро кое-что купила, потом вернулась на вокзал
Эдгар не появлялся. В два часа Стелла оставила надежду. Ходить за покупками у нее не было душевных сил. Она села на ближайший обратный поезд и доехала от станции до дома без происшествий. В доме никого не было. Стелла полежала в горячей ванне, потягивая джин с тоником, и решила, что Эдгару помешало встретиться с ней что-то непредвиденное.
На другой день Стелла опять поехала в Лондон. Второй раз было легче, как и заниматься с ним сексом во второй раз. Уже первая поездка сделала ее преступницей перед брачным союзом, семьей, окружением, то есть персоналом больницы. Она вновь испытывала испуг и радость. Нарушение общепринятых норм, сказала она, неизменно представляло собой очень сильное ощущение и потому возбуждало ее. Романтичные женщины, подумал я: они не думают о вреде, который причиняют в слепой погоне за сильными ощущениями. В упоении свободой.
Стелла опять сидела в том же кафетерии. На ней были темные очки и шляпка с опущенными полями, так что она могла наблюдать за входом, не привлекая к себе внимания. Незадолго до полудня высокий худощавый молодой человек сел напротив Стеллы и опустил взгляд. У него были соломенного цвета волосы, жидкая бородка. Одет он был в старый твидовый пиджак и рубашку с грязным воротничком, без галстука. Всю его одежду усеивали пятна краски. Размешивая сахар, он спросил:
– Стелла?
Она застыла. Подумала, что это переодетый полицейский. Ей не приходило в голову, что Эдгар сам не приедет на вокзал. Она взяла сумку, готовясь уйти.
– Вы Стелла Рейфиел, – сказал неряшливый молодой человек и, не поднимая головы, быстро взглянул вправо, потом влево. По его выговору она поняла, что это выпускник закрытой привилегированной школы. Он подался к ней. – Эдгар сказал, чтобы я привез вас к нему. Поедем?
И все-таки Стелла не видела оснований доверять сидящему напротив. Их роман с Эдгаром был настолько тайным, что встреча с человеком, который о нем знал, потрясла ее. Она была склонна видеть в нем врага.
– Вы ошиблись, – холодно бросила она. – Я не знаю вас и не знаю никакого Эдгара.
Она сделала вид, что поднимается. Молодой человек еще раз быстро, беспокойно оглядел переполненный кафетерий.
– Вы Стелла, – прошипел он. – Эдгар описал мне вашу внешность. Я забочусь о нем.
Он бросил на нее вызывающий взгляд, словно предлагая возразить. Стелла видела его страх и отчаяние, поэтому не произнесла ни слова и не поднялась из-за столика. Молодой человек ждал ее ответа, нервно барабаня пальцами по сигаретной пачке, снова огляделся по сторонам и этим убедил ее. Она бросала точно такой же взгляд на дверь в течение последнего часа: как будто бы небрежный, но ничего не упускающий.