Приют
Шрифт:
А без десяти четыре, я, старательно причесавшись, отправилась в воспитательскую. Агафья встретила меня оценивающим взглядом, и, судя по тому, что замечаний не последовало – осталась довольна.
– Садись вот здесь, – я была водружена в кресло перед широким монитором (куда там стареньким компьютерам из библиотеки!), – Вот микрофон, вот камера. Говорить нужно глядя в неё, а не на экран, тогда собеседнику будет казаться, что ты смотришь ему в глаза. Будь вежлива, веди себя скромно, но не зажато. Улыбайся. На вопросы отвечай честно, но коротко, ничто так не раздражает
Я рассеяно кивала, и теребила пальцами подол. Суета Агафьи лишь накрутила меня ещё больше, и теперь мне хотелось оказаться в любом другом месте кроме этого. Но давать задний ход было уже поздно, поэтому я откинулась на спинку кресла и постаралась думать о Дэне, о том, как он вернётся с учений, весёлый и повзрослевший, как мы будем разговаривать у скамейки, какие новые книги он нам привезёт. Нужно не забыть записать вопросы, которые я хочу ему задать…
Из приятных размышлений меня вывел громкий компьютерный трезвон. Я дёрнулась в кресле, отчего оно сделало пол-оборота, развернув меня спиной к монитору. Но Агафья железной рукой вернула нас с креслом в прежнее положение, хлопнула меня ладонью по спине веля выпрямиться, и, растянув губы в подобострастной улыбке, клацнула пальцами по клавиатуре.
Экран моргнул, на нём возникло окно, а в окне мужская голова с редкой седой порослью. Голова таращилась на нас, не моргая.
– Добрый день, Михаил Юрьевич, – пропела Агафья непривычно весёлым голосом.
Голова едва заметно кивнула.
– Позвольте представить вам нашу воспитанницу – Дашеньку. Надеюсь, знакомство будет приятным.
Агафья слегка приобняла меня за плечи, при этом незаметно, но чувствительно ущипнув, и я торопливо сказала:
– Здравствуйте. Очень… рада.
Голова снова качнулась, а Агафья, продолжая неестественно улыбаться, подытожила:
– Оставлю вас наедине. Спасибо за внимание к нашим воспитанницам.
Конечно, наедине она нас не оставила, только отошла, и села за другой стол, не сводя с меня строгого взгляда. Под её взглядом, и перед этой неподвижной головой пялящейся с монитора, я совсем стушевалась, и последние мысли покинули мою голову. Не знаю, как долго длилось молчание, но к счастью голова решила сама начать разговор.
– Ну, здравствуй, – голос у головы оказался глухой и надтреснутый, – Даша, значит? А я Михаил Юрьевич Шестаков, пятидесяти шести лет, заместитель директора завода "НикельСплав", вдовец, отец трёх взрослых детей, проживаю в Москве, но владею так же загородным участком. Кроме официальной работы занимаюсь небольшим частным бизнесом, дающим стабильный доход. Имею два высших образования, и многочисленные грамоты за добросовестный труд.
Я продолжала молчать, оторопев от объёма зачем-то вываленной на меня информации. Да и что тут вообще можно ответить? "Я Даша, мне одиннадцать лет, живу и учусь в приюте, не имею ни фига"? Так ведь это он и сам знает.
Агафья чуть слышно кашлянула, встревоженная моим молчанием. По-прежнему, не зная, что сказать, я только часто закивала, глупо моргая.
Седая голова, Михаил Юрьевич Шестаков, заместитель директора завода,
– Ты милая девочка, стеснительная и робкая, такой я тебя и представлял.
На этот раз мне удалось выдавить из себя еле слышное "спасибо" и улыбка головы стала шире.
– Ответишь мне на несколько вопросов, дитя?
Я снова закивала. Правильно, пусть лучше он спрашивает, а я буду отвечать, потому что о чём можно говорить самой, понятия не имею.
– Я прочитал в твоей анкете, что ты поёшь в церкви, Даша, это правда?
С моей стороны опять последовали кивки, ну а чего ещё? Однако следующий вопрос Головы оказался посложнее.
– Ты видимо набожная девочка, раз решила славить Господа нашего?
– Да, – ответила я, и чуть подумав, добавила – Набожная.
– Умница, – совсем уж расплылась в улыбке Голова, – Для женщины набожность, как я считаю, одно из главных достоинств. Скажи, Дашенька, ты решила прийти к Богу после того, как осознала здесь, насколько грешной и неправильной была жизнь твоих родителей?
Вот оно. Я прислушалась к себе, но злости, о которой меня предупреждала Яринка, не почувствовала. Скорее облегчение, что мы наконец-то коснулись этой темы, и можно больше её не бояться. В принципе – ничего сложного, буду просто соглашаться со всем, что говорит этот сноб.
И я снова кивнула, старательно потупив взгляд, чем Голова вполне удовлетворился.
– А что ты ещё любишь кроме пения в церкви?
На миг я представила как отвечаю "Люблю читать запрещённые книги, убегать в лес со взрослым парнем и стрелять из рогатки", и торопливо прикусила губу, чтобы не дать ехидной улыбке выдать эту мысль.
– Я люблю… люблю… – чёрт, чёрт, чёрт, что ответить? Что я могу любить из того, что не запрещено? – Я люблю природу и животных.
О чём это я? Какая здесь природа, какие животные?!
Но Голове, как ни странно, такой ответ очень понравился.
– Это же замечательно! Как я уже говорил, у меня есть загородный участок. Но, к сожалению, мало времени, чтобы заниматься им, хотя я очень люблю бывать там, – Голова грустно вздохнул и обратил на меня задумчивый взгляд.
Агафья кашлянула чуть громче, давая понять, что вечно кивать и отмалчиваться с моей стороны не есть хорошо.
– Мне, – я тоже прокашлялась, – Мне очень нравится ухаживать за растениями.
– Я рад, что у нас есть общие интересы, – Голова снова улыбнулся, потом озабоченно глянул куда-то вбок, – Однако наше время на исходе. Ты не будешь против поговорить со мной ещё раз?
– Да! То есть, нет, – запуталась я, – То есть я не буду против. С удовольствием.
Судя по снисходительному кивку, Голова другого ответа не ожидал.
– В таком случае позволь с тобой проститься. Рад знакомству.
– Я тоже… рада… очень, – успела сказать я, прежде чем экран опять моргнул и Голова исчез, успев зачем-то хитро подмигнуть. А может, мне показалось.
Я торопливо спрыгнула с высокого кресла, в котором чувствовала себя курицей на насесте, и вопросительно повернулась к Агафье. Как ни странно, та улыбалась.