Приз
Шрифт:
Брим стиснул зубы, продолжая ковылять своей дорогой, и в десятитысячный раз напомнил себе, что взялся за эту работу по собственной воле. Да и погрузка багажа, которой он занимался почти полностью первые два дня, — нормальная, честная работа. Ему даже понравилось. Но когда он наконец расставил по местам тысячу и один чемодан, его тут же отрядили на необъятный корабельный камбуз в качестве уборщика. После этого каждый свой рабочий метацикл он имел дело с мусором всякого рода, консистенции и запаха — порой даже погружался в него по колено. Слово «невыносимо» лишь в слабой степени отражало то, чем был для него
Теперь Бриму стало ясно, почему уборщиков всегда недостает. Бедняги либо поскальзываются у сальных люков и следуют за тем самым мусором, который выбрасывают, либо разбиваются в лепешку, не успев пристегнуться при взлете или посадке.
Миновав очередной иллюминатор, он нахмурился. За колоссальным боком «Процветающего» зажигались вечерние огни Аталанты — города, который Брим когда-то помог спасти. Он окинул взглядом городской холм, уже сливающийся с темным небом. Даже в сумерках было видно, что город после двух с лишним лет еще не залечил боевые шрамы, и многочисленные новостройки бросались в глаза — там и сям торчали краны.
Тянуть больше нечего, сказал себе Брим. Не может быть, чтобы в городе не нашлось работы при таких-то масштабах строительства. И не важно, какого сорта эта работа: самая тяжелая, по определению, все-таки лучше, чем чистить помойные люки. Собственно говоря, Брим принял это решение после первого же дня в должности уборщика.
Глянув через плечо, он убедился, что коридор пуст, и повернул туда, куда направлялся с самого начала: в кубрик. В голове у него складывался план — тот самый, что уже сослужил ему службу во время войны, когда Брим оказался на вражеском корабле.
В неприглядном помещении, где Брим спал, было почти пусто — но хотя большинство матросов разошлись по своим местам, здесь все-таки стоял тяжелый запах натруженных, немытых тел. Брим быстро разделся и облачился в то, что было на нем в день отлета. Поверх он натянул единственную чистую робу МГЛ, которая имелась у него в запасе. Потом небрежно скомкал одеяло на своей койке и направился в багажный трюм.
По дороге он завернул в отсек с табличкой «Багажное отделение». Деловой походкой он прошел мимо четырех офицеров — трех мужчин и женщины, — которые сидели перед экраном, явно настроенном на один из каналов Аталанты. Брим, даже не взглянув, что показывают, направился к стеллажу с логопланшетками — обязательной принадлежности любого, кто занимается инвентаризацией или исполняет заказ. Выбрав себе ветерана, проделавшего несколько сотен трансгалактических рейсов, Брим быстро стер текст и вышел — опять-таки незамеченным, а после припустился рысью по коридору.
Дойдя до люка в багажный трюм номер четыре, где ему следовало находиться по расписанию, Брим заглянул внутрь, опасаясь напороться на инспектора, убедился, что путь свободен, и нырнул в лабиринт стеллажей, где ждали выгрузки чемоданы. Выбрав большой, дорогой на вид кофр, Брим спустил его на пол, включил транспортное устройство, вызвал на дисплей планшетки бланк «Доставить лично» и проставил в нем регистрационный номер чемодана. Потом с росчерком расписался на бланке «Питер Мейсон» — он сам не знал, откуда взял это имя, — и как ни в чем не бывало зашагал через багажную палубу, ведя за собой чемодан.
По дороге к выходу для персонала Брима допросили не менее пяти бдительных должностных лиц. Четверых он миновал, предъявляя планшетку — никто даже не читал, что написано.
Однако на пятом, с двумя нашивками, дело застопорилось. Он не только взял у Брима планшетку, но и внимательно прочел ее. Дойдя до подписи «Мейсон», он нахмурился, явно припоминая, кто это может быть.
— Кто такой Питер Мейсон, матрос? — осведомился он с брюзгливо-подозрительным выражением на узком лице. Он хорошо выглядел для человека на седьмом десятке, и в его рыжей шевелюре не было ни сединки. На руке у него красовалось большое кольцо КМГС с ярким камнем.
У Брима пот выступил на лбу. Может, этот Питер Мейсон в самом деле существует?
— Не знаю точно, сэр, — ответил он, прикидывая, на какой бы струне сыграть. — Я увидел четыре нашивки у него на рукаве и решил, что дальше разбираться не стоит. Он велел вынести чемодан наружу, а зачем — не мое дело.
— Четыре нашивки, говорите?
— Так точно, сэр. Я не очень-то разбираюсь в МГЛовских званиях, но, по-моему, с людьми такого ранга лучше не спорить. У него и вид суровый…
— Ясно. — Офицер, нахмурясь, поразмыслил еще немного — все это время Брим напоминал себе, что нужно дышать, — и вернул планшетку назад. — Выполняйте, матрос, — неохотно вымолвил он, — да не бездельничайте, возвращайтесь сразу.
— Есть, сэр. — Брим приложил руку к виску и бегом понесся по коридору, а чемодан полетел за ним. — Вам не придется видеть, как я бездельничаю на борту этого корабля, сэр, — пообещал он через плечо и помчался вниз по трапу, перескакивая через две ступеньки.
Еще несколько циклов — и он добрался до служебного люка. Снаружи ярко-желтые лампы Карлесона освещали длинные крытые сходни. Свобода ждала его в какой-нибудь сотне иралов, но оставалось последнее препятствие: сторожевая будка, обойти которую было нельзя. Брим, собрав всю свою отвагу и наглость, двинулся к выходу.
Охранник, высокий костлявый детина с туповатым взором, бугристым носом и выпирающей челюстью, по которой так и хотелось двинуть, вел по дисплею оживленную беседу с потрепанного вида женщиной, чьи обильная косметика и фантастически зеленые веки выдавали представительницу древнейшей профессии. Не прерывая диалога, охранник выставил из окошка начальственную длань и загородил Бриму дорогу.
— Спешное дело, офицер, — громким шепотом оповестил его Брим. — Уже пять кликов, как этот багаж ждут у люка пятьдесят один. Какую-то дамочку будто бы застали в постели не с тем мужиком… — Брим взмахнул своей планшеткой. — Видите? Ярлык на чемодане соответствует.
Пульт в будке сердито заверещал. У Брима упало сердце, а охранник вытаращил глаза на дисплей.
— Я про себя таких слов никому не позволяю говорить — а уж тебе и подавно, шлюха!
Та ответила шумно и неразборчиво, между тем как охранник, не находя слов от ярости, смотрел на Брима невидящим взором.
У Брима душа ушла в пятки, и он опять помахал перед стражем планшеткой, шепча театрально:
— Я спешу.
Охранник махнул ему рукой и излил по селектору поток брани. Брим, не слушая, снова обогнал чемодан — так не терпелось ему убраться со служебной территории МГЛ. Через пять циклов его желание исполнилось.