Признание этого мужчины
Шрифт:
— У меня еще не было возможности сказать ему, что вы здесь, — объясняю почти извиняющимся тоном. — Как только он очнулся, им занялись врачи, а теперь там его друг.
— Ты можешь это сделать? — Беатрис отрывается от Амалии и достает из-под манжеты кардигана салфетку. — Сможешь сказать ему, что мы здесь?
— Конечно, но…
— Мы не хотим, чтобы он расстраивался, — перебивает меня Амалия. — Так что, не настаивай.
— Но все равно попробуй. — Беатрис умоляюще сжимает мои руки. — Пожалуйста, Ава,
— Я постараюсь.
Я чувствую давление, но также отчаяние, которое сочится из каждой поры этой леди. Я — ключ к ее воссоединению с сыном. Она это знает, Амалия это знает, и я это знаю.
Мы все поворачиваемся, когда дверь палаты Джесси открывается и выходит Сара. Она плакала, и когда она поднимает руку, чтобы вытереть глаза, рукав ее пиджака задирается, и я вижу на запястье повязку. Но отвлекаюсь от нее, когда чувствую, как у матери Джесси волосы встают дыбом.
Заплаканные глаза Сары расширяются от шока.
— Беатрис? — бормочет она, закрывая дверь.
— Какого черта ты здесь делаешь, мстительная сука! — холодно огрызается мама Джесси. Не нужно больше слов, чтобы подтвердить, что Беатрис знает об интрижке Сары и Джесси и последовавших за ней событиях — событиях, которые забрали ее внучку.
— Мама! — потрясенно кричит Амалия.
Я в шоке. Сара, определенно, в шоке, а затем дверь палаты Джесси распахивается, и он стоит там, потрясенный. Я ахаю и бросаюсь к нему, замечая тонкую простыню, намотанную на его талию, и он практически волочит с собой капельницу и катетер.
— Джесси, ради Бога!
— Мама? — Он выглядит таким растерянным и немного неуверенным.
При виде бледного лица сына, искаженное ненавистью лицо Беатрис сразу же смягчается.
— Ох, Джесси, не глупи. Немедленно возвращайся в постель!
Теперь я потрясена еще больше. Поднимаю глаза и не нахожу ничего, кроме недоумения на его бородатом, ошеломленном лице, а затем поворачиваюсь, видя, как Беатрис явно борется со своим материнским инстинктом, чтобы самой уложить его обратно в постель. Я не уверена, что с этим делать. Имеет ли она, вообще, право требовать такое?
Ситуация невероятно странная, но, наблюдая, как Сара тихо крадется прочь, а Амалия и Беатрис обеспокоенно осматривают высокую фигуру Джесси, быстро возвращаюсь к действию.
— Беатрис, дайте мне пять минут, — говорю я, заталкивая Джесси обратно в палату и закрывая за собой дверь. — С чем, по-твоему, ты играешь? Ложись в постель!
Его рот открывается, чтобы заорать на меня, но вскоре снова закрывается, когда он начинает крениться в сторону.
— Вот черт! — Мне ни за что его не поймать. — Черт, черт, черт!
Я роняю пакет и быстро веду его обратно к кровати, но ничего не могу сделать, кроме как позволить ему рухнуть кучей твердых мышц.
— Ты идиот, Уорд. — Я так зла на него. — Почему, черт возьми, ты не можешь делать то, что тебе говорят?
Разбираюсь с капельницей и катетером, прежде чем уложить его массивные ноги на место и снова накрыть простыней.
— Я с ума схожу, — бормочет он, поднимая руку и закрывая ей лицо.
— Ты слишком быстро встал.
— Ава, что они здесь делают? — тихо спрашивает он. — Я не хочу их видеть.
Мои плечи сникают, но, быстро проверив состояние Джесси, сажусь на кровать и убираю его руку с лица, которое он прячет. Он смотрит на меня умоляющими глазами. Это убивает меня, но я все равно пытаюсь.
— У тебя есть я, и я — все, что тебе нужно, это я знаю; но тебе предоставляется шанс все исправить в своей жизни. Просто удели родителям несколько минут. Я здесь навсегда, несмотря ни на что, но я не могу позволить тебе упустить возможность обрести покой в этой сфере твоей жизни, Джесси.
— Я не хочу, чтобы что-то разрушило то, что у меня есть, — шипит он сквозь стиснутые зубы, зажмурив глаза.
— Послушай меня. — Я касаюсь его щеки и слегка тормошу, побуждая открыть глаза. — После всего, через что мы прошли, ты действительно думаешь, что что-то еще сможет разрушить то, что у нас есть?
Если это его единственная тревога, то я более решительно настроена исправить это.
— Все пройдет на твоих условиях. Мы не будем торопиться, и они примут это.
— Мне нужна только ты, — горько бормочет он, просовывая руку мне под футболку и нащупывая мой живот. — Только ты и наши дети.
Я вздыхаю, накрывая его руку своей.
— Джесси, тебе не обязательно чего-то хотеть, чтобы в этом нуждаться. У нас будет двойня. Я знаю, что мы есть друг у друга, но нам понадобятся наши семьи. И я бы хотела, чтобы у наших детей было двое бабушек и дедушек. Мы не нормальные, но мы должны сделать жизнь наших детей как можно более нормальной. Это не изменит нас или то, что у нас есть.
Я вижу, как он улавливает мою логику, на бледном лице отражается задумчивость, пока он слегка не кивает и осторожно не тянет меня вниз и не обнимает. Я расслабляюсь в нем, благодарная, что он хотя бы попытается. Я не буду надеяться на мгновенное исцеление или воссоединение, но это только начало.
— Скажи, что любишь меня, — говорит он мне в волосы.
— Я люблю тебя.
— Скажи, что я тебе нужен.
— Ты нужен мне.
— Хорошо. — Он отпускает меня. — Взбей мне подушку, жена. Для этого нужно, чтобы мне было удобно.
Я игнорирую его наглость и устраиваю его поудобнее.
— Я оставлю вас наедине, — говорю я, вставая и направляясь к двери.
— Ты не останешься? — выпаливает он, его зеленые глаза в панике выпучиваются.
— Нет. Я здесь не нужна. С тобой все будет в порядке.