Признание моджахеда
Шрифт:
— Что?!! Ты убил заложника?
— Да! Вон на том валуне, что лежит у стены дома. Отсек неверному его тупую башку!
Дамири, зацокав языком, укоризненно покачал головой:
— Ты поступил опрометчиво, Абу!
— В чем? В том, что убил гяура? Я их за свою жизнь не один десяток застрелил, задушил, прирезал.
— Пленка передана Туркину по надежному каналу?
— Да! Через Пакистан!
— И все равно не следовало этого делать. Решили бы вопрос с женщиной, тогда мог обоих мужчин
— Извини, Дамири, но жизнью своих пленных я буду распоряжаться так, как посчитаю нужным, и без советов даже друзей.
Наркобарон внимательно посмотрел на Исмаил-Хана:
— А если, Абу, твоя пленка попадет в ФСБ?
— Туркин не самоубийца, чтобы так рисковать. Он не пойдет ни в ФСБ, ни в милицию, ни куда бы то еще. Туркин переведет указанную сумму на указанные счета и в указанный срок.
— Ты с записью казни передал номера своих счетов?
— Да! А чего мне опасаться?
— Ты стал слишком самоуверен.
— А ты слишком осторожен. Твой спутник, как я понял, приехал оценить Туркину?
— Да, но вернемся к пленке! Ты уверен, что Туркин не обратился в ФСБ? Его контролируют в Москве наши кавказские друзья?
Исмаил-Хан усмехнулся:
— Хочешь убедиться в том, что нефтебарон правильно понял меня?
— Да, хочу!
— Хоп!
Хозяин крепости окликнул находящегося невдалеке помощника:
— Хаджи! Прикажи доставить сюда аппарат спутниковой связи!
Хадрияр поклонился:
— Слушаюсь, саиб!
Исмаил-Хан взглянул на Дамири:
— Ты сейчас же убедишься, что я сделал все правильно. Мы поговорим с господином Туркиным. Я не хотел напрасно беспокоить его, но ради тебя сделаю это. Чтобы ты понял: я далеко не дилетант в решении вопросов с заложниками.
— В этом никто не сомневается!
— Нет, Омар. Ты упрекнул меня в непрофессионализме. А непрофессионал — это дилетант. Ты услышишь мой разговор с нефтемагнатом. А потом выскажешь свое мнение — задействовал ли Туркин ФСБ или нет. И был ли я не прав, казнив одного из неверных.
Араб слышал диалог афганцев, но сделал вид, что не обратил на него никакого внимания. Впрочем, эмоциональная беседа нарко — и работорговца араба не интересовала. Он, прибыв в Афганистан, имел другую цель.
Дамири развел руки в стороны:
— Ну что ж! Если ты настаиваешь, Абу… я выскажу свое мнение!
Наркобарон отпил глоток чая.
Хадрияр принес контейнер со спутниковой станцией и отошел на прежнее свое место. Скрестив руки, застыл, глядя на действия своего начальника.
А тот достал трубку, выставил толстый, короткий стержень антенны, набрал длинный номер.
Ему ответили примерно через минуту.
Дамири приложил к уху выносной динамик.
— Здравствуйте,
— Исмаил-Хан?
— Узнали! Как ваши дела, Борис Анатольевич? Вы получили мой сюрприз?
— Получил!
— Ну и как он вам? Не правда ли впечатляет и… заставляет задуматься над тем, насколько хрупка человеческая жизнь?
— Да уж, впечатляет. Не пойму только, зачем вы убили Дольского?
— Нет, Борис Анатольевич, это не я, это вы, ваше упрямство и ваша недооценка серьезности положения заложников убили господина Дольского. Я стал лишь оружием в ваших руках!
— Что с моей дочерью?
— Условия содержания, по понятным причинам, весьма жесткие. Валентина Борисовна вынуждена почти все время проводить в яме. О каких уж тут условиях можно говорить. Но жива, здорова, пока еще в своем уме. Питание скудное, лепешки да вода, но опять-таки во всем этом виноваты лишь вы один. Ваше ослиное упрямство.
Туркин потребовал:
— Я хочу поговорить с дочерью!
Исмаил-Хан усмехнулся:
— Объяснимое желание. И я, пожалуй, пойду вам навстречу, но только после того, как вы сообщите мне о том, что у нас насчет перевода денег на мои счета?
— Я переведу указанную сумму на ваши счета. В ближайшие сутки. Уберите дочь из ямы, обеспечьте ей нормальные условия.
— Ну сутки, скажем, она потерпит, а как только деньги поступят на счета и я сниму их, так отправлю Валентину в Россию. Питание будет улучшено. Я рад, что в конце концов вы приняли правильное решение. Надо было сразу соглашаться на все мои условия, и тогда жил бы Дольский, и ваша дочь уже находилась бы дома.
— Я не мог раньше перевести деньги!
— За что и поплатились. Впрочем, какое вам дело до какого-то нищего оператора? Но ладно, жду перевода и еще раз предупреждаю, если до меня дойдет хотя бы слух, что вы там в Москве собираетесь обмануть меня, ваша дочь тут же погибнет. Это все. После получения денег я свяжусь с вами, и мы обсудим порядок и способ переправки Валентины в Москву. До свидания, господин Туркин.
— До свидания, Исмаил-Хан!
Хозяин крепости отключил телефон, бросил трубку на топчан. Взглянул на Дамири, также отложившего в сторону динамик:
— Ну что, Омар, каково твое мнение по поводу поведения Туркина?
— Слишком уж он спокойно разговаривал с тобой. И о выкупе говорил как о чем-то несущественном.
— Да что для него какие-то миллионы, если он ворочает миллиардами.
— Много денег, как ты, Абу, знаешь, не бывает, и, как правило, чем богаче человек, тем он жадней. Но, в принципе, ты прав, он смирился с мыслью о том, что придется расстаться с определенной суммой. Дочь для него, видимо, дороже.
Исмаил-Хан спросил: