Признание
Шрифт:
Впрочем, сын миссис Рассел не оспаривал вердикт и не попросил начальника полиции графства обратиться за помощью в Скотленд-Ярд.
Было бы проще, если бы фальшивый Уайат Рассел признался в убийстве матери, а не Джастина Фаулера.
Отсюда вытекает еще один вопрос: способна ли была Элизабет Рассел покончить с собой, бросив троих детей, за которых она когда-то благодарила Господа?
Подозревать здесь убийство как будто не было оснований.
Если, конечно, Уайат Рассел не узнал почти год спустя, что Фаулер убил его мать, а труп спрятал.
Допустим, так все и было. Но тогда откуда у Бена Уиллета
Глядя, как река молча и быстро несет свои воды в Северное море, Ратлидж вдруг подумал о другом. Почему, когда пропала миссис Рассел, ее родственники обратились в полицию в Тилбери? Ведь отсюда до Тилбери больше часа езды. Кстати, не сам Уайат Рассел, а представители полиции Тилбери обратились за помощью к жителям Фарнэма.
Ни в прошлый свой приезд сюда, ни теперь Ратлидж не заметил в деревне ни констебля, патрулирующего улицу, ни полицейского участка. Сам он не стал разыскивать местного представителя закона, потому что следствие только началось. Кроме того, Уиллета убили в Лондоне, а не здесь. Но ведь должен быть в деревне констебль? Наверняка…
Его раздумья прервал сердитый женский голос; Хэмиш велел ему быть осторожным.
— Вы что здесь делаете? Это частная собственность! — Женщина быстро вышла из застекленных дверей у него за спиной. Едва повернувшись, Ратлидж сразу узнал ее, хотя выражение на живом лице сильно отличалось от лица на фотографии в медальоне.
— Мисс Фаррадей, полагаю? — любезно осведомился он.
Женщина остолбенела, словно превратилась в мраморную статую.
— Кто вы такой? — настороженно и холодно спросила она.
— Моя фамилия Ратлидж, — ответил он. — Кстати, я могу задать вам тот же самый вопрос. Что вы здесь делаете? Насколько мне известно, прежний владелец не передавал вам усадьбу во владение.
Он стрелял наугад, однако попал в цель.
— Вы — поверенный Уайата? — сухо осведомилась его собеседница.
— В данный момент я представляю его интересы, — уклончиво ответил Ратлидж, разглядывая Синтию Фаррадей.
Она оказалась весьма привлекательной и более одухотворенной, чем на фотографии. Конечно, прошло время, и она сильно изменилась. Изменилась не только внешне. В ней угадывалась зрелость, которой не было шесть лет назад. Хорошенькая девушка превратилась в очень самоуверенную молодую женщину.
— Я собираюсь купить усадьбу. Она продается? — спросила Синтия Фаррадей. — Вы ведь поэтому сюда приехали?
— Сомневаюсь, что вам по карману купить усадьбу — даже в ее теперешнем плачевном состоянии — и содержать ее.
Синтия вспыхнула и надменно ответила:
— Я получила наследство. Если не верите мне, можете поговорить с моими адвокатами!
— Как вы сюда добрались? Я не заметил у ворот ни машины, ни экипажа.
— Приплыла на лодке.
Ратлидж бросил многозначительный взгляд в сторону причала. Никакой лодки там не было.
— Это моторная лодка, я арендовала ее выше по течению. Она пришвартована в таком месте, которое не видно отсюда. — Заметив его недоверчивый взгляд, Синтия пояснила: — Неподалеку есть еще один причал.
— Так сказать, служебный — для доставки товаров?
К его удивлению, она рассмеялась:
— Собственно говоря, да. Тот Рассел, который построил «Берег», не желал видеть, как провизию, уголь и прочие
— Вы часто бываете здесь?
— Когда появляется настроение, — вызывающе ответила Синтия Фаррадей.
— Как вы попали в дом?
— Когда я уезжала, никто не велел мне отдать ключ.
— Когда вы покинули «Берег»?
— До войны, — уклончиво ответила она.
— Почему вы отсюда уехали?
Она задумалась; в ее глазах появилось выражение, какое бывает, когда кто-то вглядывается в давнее и суровое прошлое.
— Какой интересный вопрос! Наверное, я уехала потому, что решила, что так будет правильно.
— В самом деле?
— Сегодня очень славный день. Вы не вынесете сюда два стула? Мы посидим на террасе и полюбуемся видом. К сожалению, никто не подаст нам чаю. Что ж, не важно. Должна предупредить вас, я обещала вернуть моторную лодку не позже пяти часов.
Выполняя ее просьбу, Ратлидж впервые вошел в дом.
Комната за застекленными дверями оказалась просторной; противоположную от окон стену украшал большой мраморный камин, а высокий потолок — алебастровые розы в орнаменте из цветочных венков; узор на обоях изображал лимоны на шпалерах и плетистые розы. Стулья и диваны, насколько Ратлидж видел через закрывающие их чехлы от пыли, были обтянуты светло-зеленой и бледно-желтой материей. Комната производила умиротворяющее впечатление. Она походила на садик внутри дома, созданный ради удовольствия женщины.
Увидев два подходящих стула, он снял с них чехлы и вынес на террасу.
Синтия Фаррадей стояла на том месте, где он ее оставил, и смотрела на реку.
Она обернулась, когда Ратлидж поставил рядом с ней стул. Улыбнувшись, она села и вытянула перед собой ноги, обутые в сапожки.
— Божественно! — воскликнула она, когда Ратлидж сел на другой стул. — Всегда любила сидеть на террасе. Тетя Элизабет… то есть миссис Рассел… бывала в зимнем саду чаще, чем в других комнатах, и я вполне ее понимаю. Зимний сад и терраса очень хорошо сочетаются, вы не находите? Я провела там много счастливых часов.
— Когда вы приехали сегодня? — спросил Ратлидж.
— После полудня. Кстати, я забыла пообедать и не подумала захватить с собой сэндвичи.
— И долго вы намерены тут пробыть?
— Не очень. Сами видите, мне не хватило храбрости войти в дом и вынести оттуда стул. Показалось, что трогать мебель будет… как-то неправильно. Как будто она спит.
— Вы, кажется, жили здесь в детстве… Что вам запомнилось ярче всего?
— Для адвоката вы очень любопытны. Но раз уж вы оказались настолько любезны и принесли нам стулья, я отвечу на ваш вопрос. Помню, что большей частью я бывала здесь счастлива. Конечно, вначале я ужасно скучала по родителям. Уайат как мог старался меня развлечь — по доброте душевной. Он знал, как сильно я горевала. А вскоре сюда приехал еще один кузен — Уайата, не мой — и мы втроем провели вместе несколько приятных лет. А потом мы выросли, и все сразу изменилось. — Голос ее сделался печальным.