Признания в любви кровью написаны
Шрифт:
— Там какое-то движение в коридоре. Я пойду проверю, — и Аякс скрылся за дверью, а Ксавье, не выдержав слабости и боли во всём теле, задремал.
Мгновение спустя через полузакрытые веки он увидел молодого врача, вероятно, медбрата. Хотелось вновь заснуть, но взгляд скользнул внимательнее по фигуре парня в очках, и Ксавье, если бы мог кричать, то закричал бы: он узнал по белым волосам и мясистому телу того самого юношу, что ошивался возле Гидеона. Он подошёл к оборудованию и стал что-то на нём выключать. Мгновение
И через боль хрипло, едва разборчивым голосом заорал:
— Помогите!
— А, что?! — растерянный голос принадлежал Энид.
Но ещё мгновение — и она со своей больной ногой смогла прыгнуть на ненастоящего врача, запустив в него когти. Большего Ксавье не увидел — он снова заснул. И всё же мог дышать… перед беспамятством пронеслась мысль, что если бы он медленнее шёл на поправку, то уже бы задохнулся.
Тревожный сон иногда нарушали голоса людей вокруг, но в полной мере он не мог вернуться в сознание.
— Спасибо, мисс Синклер, мы наконец-то его поймали.
— В прошлые разы покушения на Уэнс и Ксавье тоже совершал он?
— Пару раз — да. Другого мы поймали.
— Так зачем же им это?
— Что ж, это засекреченная информация, но за содействие расследованию… первый совершил самоубийство, проглотив сразу яд, поэтому он ничего не рассказал. Этого сейчас расспросим.
— Не расспросим, — вмешался ещё один голос. — Он мёртв.
Кто-то грязно выругался.
Во время следующего разговора, что Ксавье запомнил, ему почти удалось проснуться окончательно, но боль быстро обхватила его со всех сторон и утянула в пучину бездны.
— Как мой сын?
— В порядке настолько, насколько это возможно. Он уже даже дышит сам.
— Я не слепой. И всё же эти трубки в нос вы ему поставили.
— Назальную канюлю, — поправил осторожно врач. — Да, мы сочли это необходимым. Его организм ещё не полностью восстановился.
— Так чем же это его отравили? Надоело, что меня держат в неведении. Не верю я, что это правда был Циклон Б{?}[информация из википедии: пестицид на основе цианида, известный прежде всего использованием для массового уничтожения людей в газовых камерах лагерей смерти, создан в Германии в 1920-х годах. Вещество до сих пор производится в Чехии].
— Боюсь, что это правда, мистер Торп. Только с модификациями. Между прочим, модификациями, выходящими за рамки традиционной химии.
— Что-то магическое? — хмыкнул отец.
— Да. Но в любом случае, ваш сын вовремя спасся.
— Значит, у него не будет никаких долгоиграющих последствий?
— Критичных — нет. Но сохранение былого здоровья я гарантировать не могу. Повреждения дыхательных путей — это в любом виде опасно.
— Когда он очнётся?
— Провидец тут вы, не я, — усмехнулся беззлобно врач.
— И всё же на препаратах держу его не я.
—
— И всё же. Хоть примерные рамки? Уже прошло больше недели.
— Всего восемь дней. Вы должны радоваться, что он жив-то остался.
— Я и не сомневался, что он выживет… ладно, как моя дочь?
— Состояние стабильное. Но зрение восстановить не удалось. Хотим перенаправить её в другую больницу. Специальную.
— Думаете, поможет? — холодно осведомился отец.
— Ничего не могу в её случае гарантировать.
— Ясно… что там Уэнсдей Аддамс?
— Вы ей не родственник, — напомнил врач.
— Да, но я директор школы. Пускай и закрытой на неопределённый срок. А ещё я жизненно нуждаюсь в этих сведениях. Или вы хотите проблем из ниоткуда?
— Это шантаж?
— Это угроза.
— А я думал, вы другой, — хохотнул медик, но потом вдруг испуганно залепетал: — Её состояние всё ещё ужасное. Особенно после отключения от аппаратов жизнеобеспечения. Мы с трудом заставили её сердце снова биться. Но раны заживают, и могу оценить динамику как положительную.
— После выздоровления, какие возможны длительные последствия?
— Мы надеемся на полное выздоровление. Но возможно бесплодие.
Кажется, тогда в руках отца что-то хрустнуло.
Ксавье просыпался ещё бесчисленное количество раз, и дни казались минутами, а минуты — днями. Но ему никогда и ничего не снилось. Он привык только иногда открывать глаза, слушать какие-то речи врачей и видеть галлюцинации. Даже когда он смог самостоятельно есть, его продолжало тревожить спутанное сознание. Но только не сны… и когда он его впервые увидел, то сразу это осознал.
***
Он снова стоял на той крыше. И снова Уэнсдей в платье с вороньего бала играла на виолончели. Но уже другую мелодию, а небо оказалось не вечерним — дневным, но затянутым молочными унылыми тучами. Иногда по голове стучали редкие капли дождя.
— Так ты настоящая, да? — спросил он, и девушка вдруг отложила смычок и встала. Её взгляд оказался растерянным.
— Тогда и ты, значит, настоящий? — она сложила руки на груди, склонив голову вбок — её чёлка тотчас красиво прикрыла один глаз.
— Я лёг спать и оказался тут. Снова. И снова ты тут.
— Либо моё воображение разбушевалось, либо ты и правда настоящий… — и она отвернулась.
Ксавье предположил, с чем это связано, и хмыкнул.
— Слушай, я тоже думал, что ты — лишь плод моего воображения.
— Это ничего не меняет. Я не должна была отвечать на это… — откликнулась она тихо.
— Сделаю вид, что ничего не было, хорошо? — Ксавье обошёл её спереди и взглянул в её лицо. Оно оказалось осунувшимся. — Тебе что, грустно? — он хохотнул.