Признайся
Шрифт:
Сейчас он заинтересовал меня, разглядывая его губы, руки и шею, ловлю себя на мысли, как чертовски много великолепных вещей они способны сделать, помимо его живописи.
Моя неопытность, в значительной степени, увеличивает мои сомнения, ибо не уверена, что знаю, что делать своими руками или губами, если бы дошло до дела.
Пытаюсь напомнить себе сцены из фильмов или книг, где парень и девушка тянутся друг к другу и как они переходят от первого притяжения к месту..., на котором все решается.
Я была с Адамом так давно,
Конечно я не буду спать с ним сегодня ночью, но это было так чертовски давно, когда я чувствовала себя так комфортно, чтобы считать кого-то достойным просто поцелуя. Я просто не хочу, чтобы моя неопытность была так очевидна, хотя уверена, он уже давно все заметил.
Моя неуверенность действительно мешает моим мыслям и, видимо, нашему разговору, потому что я молчу, а он просто пялится.
И мне это нравится. Мне нравится, как он смотрит на меня, потому что я так давно не чувствовала себя красивой в чужих глазах. И сейчас, он смотрит на меня так внимательно и с таким удовольствием, с таким теплом в глазах, что я была бы счастлива, если бы мы провели остаток вечера занимаясь только этим, вообще не разговаривая.
– Я хочу нарисовать тебя, - объявляет он, нарушая молчание, голосом полным уверенности, которой так не хватает мне.
Видимо, мое сердце так заволновалось, что я забыла о его существовании, потому что сейчас оно громко и быстро бьется в моей груди, напоминая о своем присутствии. Изо всех сил пытаюсь не обращать на это внимания.
– Ты хочешь нарисовать меня?
– спрашиваю, удивляясь своему слабому голосу.
Он медленно кивает.
– Да.
Я улыбаюсь и пробую скрыть тот факт, что его слова стали самой эротичной вещью, которую мне когда-либо говорил парень.
– Я не..., - я выдыхаю в попытке взять себя в руки.
– Это будет... Ну, знаешь... в одежде? Потому что я не буду позировать обнаженной.
Я жду, что он улыбнется или засмеется, услышав это замечание, но он этого не делает.
Он медленно встает и подносит свою чашку с кофе ко рту. Мне нравится, как он пьет кофе. Будто его кофе настолько важен, что заслуживает все его внимание. Когда он заканчивает, ставит чашку на барную стойку и фокусируется на мне, оценивая меня острым взглядом.
– Тебе даже не обязательно быть рядом, когда я буду тебя рисовать. Я просто хочу нарисовать тебя.
Не знаю, почему он сейчас встал, но это заставляет меня нервничать. Это означает либо, что он собирается уйти, либо, что он собирается действовать. Ни к одному из этого я не готова.
– Как ты будешь рисовать меня, если меня не будет рядом?
Ненавижу, что не могу придать уверенности в голосе, которая, в отличии от меня, окружает его, как аура.
Он подтверждает мои опасения, что собирается действовать, потому что медленно обходит вокруг бара, направляясь ко мне.
Все это время я слежу за ним и отхожу, пока моя спина не упирается в стойку, а он не встает прямо передо мной.
Он поднимает свою правую руку и, да, я знаю, что ты там, сердце, его пальцы слегка касаются моего подбородка, медленно поднимая мое лицо вверх.
Я ахаю.
Его взгляд опускается на мой рот перед тем, как начать медленно сканировать мое лицо, задерживаясь на каждом сантиметре, уделяя свое полное и абсолютное внимание каждой частичке меня, начиная с шеи.
Я смотрю в его глаза, как они двигаются от моей челюсти, скулам, лбу и снова к моим глазам.
– Я нарисую тебя по памяти, - объясняет он, когда отпускает мое лицо.
Он делает два шага назад и врезается в стойку за ним.
Я не понимала, насколько тяжело дышу до тех пор, пока не вижу, что его взгляд на долю секунды падает на мою грудь. Но, честно говоря, у меня нет времени беспокоиться о том, насколько очевидна для него моя реакция, потому что все, на чем я сейчас могу сосредоточиться - это то, как вернуть кислород в мои легкие, а голос в горло.
Делаю судорожный вдох и осознаю, что сейчас мне нужно не кофе. А вода. Ледяная вода.
Я подхожу и открываю шкаф за ним, чтобы взять стакан и налить себе воды.
Он опирается руками на стойку позади себя и перекидывает одну ногу на другую, ухмыляясь мне все то время, что я опустошаю половину стакана.
Стакан издает звук, когда я ставлю его на стойку, слишком громкий и драматичный. Это заставляет его смеяться. Вытираю рот и проклинаю себя за то, что так очевидна.
Его смех обрывается, когда звонит его телефон. Он быстро выпрямляется и вытаскивает его из кармана. Смотрит на экран, выключает его и засовывает обратно. Его глаза еще раз пробегаются по гостиной, прежде чем снова вернуться ко мне.
– Я, наверное, пойду.
Ну вот. Хорошо прошло.
Я киваю, ловлю его чашку, когда он толкает ее ко мне по столешнице. Поворачиваюсь и начинаю ее мыть.
– Хорошо, спасибо за работу, - подаю голос.
– И, что проводил меня домой.
Не оборачиваюсь, не смотрю, как он уходит. Чувствую, что моя очевидная неопытность просто убила все шансы, которые могли бы у нас быть.
Я расстроена не из-за себя, я расстроена из-за него.
Я расстроена, что он просто игнорирует тот факт, что я не бегу к нему или не набрасываюсь на него.
Я расстроена из-за того, что ему кто-то позвонил, более чем вероятно это была Ханна, и он сразу же использует этот момент как возможность унести отсюда ноги.
Вот почему я никогда не делаю некоторых вещей.
– Это была не девушка.
Его голос удивляет меня, я сразу разворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он стоит прямо за мной.
Я хочу что-нибудь ответить, но не знаю что сказать, поэтому просто держу рот закрытым. Чувствую себя глупо из-за того, что только что злилась, хотя он не должен знать какие мысли проносились в моей голове.