Призрачная любовь
Шрифт:
— У меня, блядь, нет времени на твою херню, Остин, — рычу я, глядя ему в лицо. — Хочешь ненавидеть меня, так ненавидь, блядь. Мы можем обсудить это позже, но прямо сейчас мне насрать, потому что каждая гребаная секунда, которую ты тратишь, пытаясь заехать мне в лицо и напомнить, какой я гребаный ублюдок — это еще одна гребаная секунда, когда Аспен предоставлена самой себе, так что либо завязывай со своим дерьмом и помогай мне искать ее, либо отвали.
Его глаза расширяются от ужаса.
— Аспен? — он требует ответа. — Какого черта она здесь делает? Я думал, ее забанили.
—
— Ты, блядь, издеваешься надо мной, — усмехается он. — Отпусти ее. Если она хочет вести себя как гребаная шлюха, это ее дело.
Мой кулак замахивается быстрее, чем я успеваю осознать, что делаю, и, прежде чем я успеваю опомниться, я бью его по лицу, мой кулак врезается ему в нос, и кровь брызжет на стойку бара.
— Ты говоришь о своей чертовой сестре, — выплевываю я. — Имей хоть немного гребаного уважения.
— АЙЗЕК! — кричит Бекс, опускаясь вслед за Остином на пол и в ужасе хватаясь за его плечо. Ее взгляд останавливается на мне. — В чем, блядь, твоя проблема? Если ты так чертовски беспокоился о ней, то тебе вообще не следовало ее отпускать. Если она сейчас не с тобой, то это потому, что она не хочет быть рядом. Ты, черт возьми, не заслуживаешь ее после того дерьма, через которое заставил ее пройти.
Каждое сказанное ею слово — правда, но это не значит, что я собираюсь уйти и позволить ей сделать какую-нибудь глупость. Если я найду ее и она будет довольна тем, что делает, тогда я уйду, но если она в беде, а я ничего не сделал, чтобы ей помочь, я, черт возьми, никогда себе этого не прощу.
Бекс вскакивает на ноги, перегибается через стойку и кричит сотрудникам бара.
— Можно мне льда, пожалуйста?
Когда она выпрямляется, я беру ее за запястье и пристально смотрю на нее, позволяя ей испытать всю силу моей ярости.
— Или скажи мне, куда она пошла, или убирайся из моего чертова клуба.
Ее глаза расширяются, а Остин приподнимается на локтях, бормоча что-то о сломанном носе, но мне, блядь, все равно. В любой другой ситуации я, вероятно, лежал бы рядом с ним, и мой нос был бы в еще худшем состоянии. Я всегда прикрывал его спину, а он — мою, но не сейчас. Не сейчас, когда речь идет об Аспен.
Бекс заметно сглатывает, и борьба покидает ее. Она указывает в конец коридора на ряд приватных комнат, и так я точно понимаю, куда она пошла, и есть только одна причина, по которой она могла туда отправиться.
Я срываюсь с места еще до того, как Бекс успевает возразить, и буквально через секунду подхожу к двери нашей комнаты. Дверь заперта, и мой гнев превращается в слепую ярость. На моих дверях нет замков, так что кто-то, должно быть, засунул что-то в ручку. В моем клубе двери не запирают. Это не совсем прописанное правило, но это обычная практика, о которой знают все члены клуба. В случае непредвиденных обстоятельств или если
Поднимая ногу, я ударяю ботинком по двери, наплевав, что расколю дерево. Я заменю её, но чего я не могу заменить, так это Аспен, и когда дверь распахивается и ударяется о внутреннюю гипсокартонную стену темной комнаты, я нахожу ее с размазанной по лицу кровью и страхом в глазах.
Райатт Маркин стоит перед ней, и я замираю, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит, но, увидев ее разорванное платье, красные отметины на коже и окровавленную ручку в руке, я точно понимаю, что только что произошло.
Аспен хнычет, обнаружив меня в дверях и поняв, что теперь с ней ничего не случится, затем она падает на колени, едва успевая поймать себя, и из ее груди вырываются неистовые рыдания.
Мой взгляд останавливается на Маркине.
Он такой же избитый, только, в отличие от Аспен, его пырнули этой чертовой ручкой, именно так, как я ее учил. Он зажимает шею, кровь заливает его руку, и он быстро бледнеет. Он умрет здесь сегодня ночью, а “Vixen” превратится в место преступления. Черт, скорее всего, его закроют, но я не против, лишь бы с моей девочкой все было в порядке.
Но скорее ад замерзнет, чем я позволю этому ублюдку сдохнуть, не испытав моего гнева.
Шагнув к нему, я хватаю его за окровавленное горло и наблюдаю, как его глаза расширяются от страха, а затем, когда он истекает кровью, я наваливаюсь на него, нанося удары кулаком, один за другим, пока он не теряет способность держать вес и не падает на пол.
— БЛЯДЬ! — я отдаленно слышу рев Остина где-то позади меня, прежде чем вскрикивает Бекс. — Срань господня. Аспен.
Я чувствую Остина у себя за спиной, его сильная хватка сжимает мою руку и пытается оттащить меня.
— Остановись. Он, блядь, мертв, — ворчит он, отчаянно пытаясь оттащить меня, но я не могу остановиться. Этот ублюдок только что пытался изнасиловать мою девочку. — Остановись, Айзек.
Я вырываюсь из его хватки, но ублюдок неумолим, и когда Аспен врывается, становясь прямо передо мной, хватая меня за лицо и заставляя встретиться с ее затравленным зеленым взглядом, я, наконец, начинаю успокаиваться.
— Все в порядке, — выдыхает она, слезы текут по ее лицу. — Я в порядке.
Борьба покидает меня, и я бросаюсь к ней, обнимаю и прижимаю к своей груди.
— Мне так чертовски жаль, — бормочу я в ее волосы, когда она ломается, а ее тяжелые рыдания вибрируют на моей груди. — Ты в порядке, Птичка. Все кончено. Я рядом.
Я повторяю это снова и снова, пока наконец не начинаю верить в эти слова и понимаю, что больше никогда не отпущу ее, не заставлю уйти. Аспен Райдер — моя, и я всегда буду принадлежать ей.
— Гребанный ад, — говорит Бекс. — Что нам делать?
Я качаю головой. Меня готовили к такому дерьму, мне приходилось сталкиваться с ним несколько раз, но сейчас все, что имеет значение, — это Аспен, и, видя, что я не могу с этим справиться, Остин быстро берет управление на себя, бросая взгляд на Бекс, чья тушь теперь размазана по щекам.