Призрачная любовь
Шрифт:
— Ты сделал предложение моей гребаной сестре, даже не поговорив сначала со мной об этом?
Руки Айзека невинно взлетают вверх.
— Не на той руке, брат.
— О, э-э-э… — Остин прочищает горло, прежде чем выпрямиться и неловко улыбнуться мне. — Виноват. Что мы празднуем?
— Айзек купил еще один клуб, — сообщает мама.
— Ни хрена себе, — говорит он. — Где?
Айзек начинает вкратце рассказывать о новом клубе, делясь с нами всеми своими невероятными планами по мере доставки наших блюд. Он сообщает нам все, что нам нужно знать. Расположение, размер,
Остин поздравляет его и быстро извиняется, когда слышит небольшой шум, доносящийся из кухни, и в ту же секунду, как он уходит, Айзек поворачивается ко мне с ленивой, понимающей ухмылкой.
— Я подумываю назвать его “Маленькая птичка”.
Я таращусь на него, и мое сердце бешено колотится.
— Что?
— Ну, не могу же я все свои клубы называть в твою честь, а этот — нет.
Мое лицо хмурится от замешательства.
— О чем ты говоришь? Они названы не в мою честь.
Он смотрит на меня в ответ, выгибая бровь, прежде чем одарить самодовольной ухмылкой.
— Ты уверена?
Я качаю головой. Возможно, весь этот умопомрачительный секс повредил клетки его мозга.
— Как?
— “Вишня”, — говорит он. — Тебе было девятнадцать, когда открылся этот клуб, и как бы мне ни хотелось сказать, что это потому, что ты была в фазе красной помады, это не так.
Он пристально смотрит на меня, желая, чтобы я поняла, к чему он клонит, чтобы не пришлось говорить это в слух при моих родителях, и я судорожно вздыхаю. Речь идет о моей девственности. Но как это может быть? Зачем ему называть свой клуб в честь этого, особенно в те времена? Разве что он всегда хотел меня, всегда хотел быть тем, кто лишит меня девственности.
Срань господня.
Я ловлю его взгляд.
— Но это было задолго до того, как…
— Угу, — говорит он, словно читая, о чем я думаю. — Даже тогда я думаю, что любил тебя. Я просто не осознавал этого, пока ты не вынудила меня.
Внутри меня все смягчается, и когда он сжимает мое бедро, я пытаюсь вспомнить, что мои родители сидят прямо напротив меня.
— “Пульс”? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами, и его взгляд останавливается на мне.
— Тебе было двадцать. И тогда я впервые заметил, как учащается мой пульс каждый раз, когда ты входишь в комнату.
Мои щеки вспыхивают, и я изумленно смотрю на него. Наверняка он все это выдумал.
— А “Скандал”?
— Разве это не очевидно? Ты и я вместе…
— Это был бы самый большой скандал, который когда-либо потрясал наши семьи, — заканчиваю я за него.
Айзек кивает, поднимая руку с моего бедра к щеке, и в ту секунду, когда его пальцы касаются моей кожи, я наклоняюсь навстречу его прикосновению. Он выдерживает мой взгляд, как бы заканчивая наш разговор безмолвными сообщениями, желая, чтобы я поняла, почему он назвал свой последний клуб “Vixen” (прим.: в английском жаргоне так называют сексуально привлекательную и энергичную женщину), и, честно говоря, я думаю,
— Ты сумасшедший, — говорю я ему, не в силах сдержать улыбку на лице.
Он снова пожимает плечами, как бы говоря: я всего лишь человек. А чего ты ожидала? И я наклоняюсь к нему, чтобы прижаться к его губам поцелуем.
— Хватит этого дерьма, — бормочет Остин, снова проходя мимо нас и шлепая Айзека по затылку. — Руки прочь от моей младшей сестренки.
Я не могу удержаться от смеха, отстраняясь, и, не желая расстраивать его в этот важный вечер, сосредотачиваюсь на вкусном ужине передо мной, пока все погружаются в разговор.
Час спустя я стою с Айзеком перед рестораном, быстро прощаюсь с Остином и поздравляю его с таким успешным вечером. Каждый гость уходил с улыбкой на лице, и я никогда не была так горда. Я случайно подслушала, как одна из влиятельных персон вышла в прямой эфир и показала всему миру, каким невероятным оказался этот новый ресторан. Она была в восторге от этого места, и я не собираюсь лгать, возможно, из уголка моего глаза скатились пара слезинок.
Остин снова исчезает, и когда Айзек ведет меня обратно к своему “Escalade”, я не могу не подслушать разговор мамы с папой чуть дальше по дороге.
— Ширли рассказывала мне о новом клубе в этом районе под названием “Vixen”. Она сказала, что это была лучшая ночь в ее жизни. Думаю, нам стоит сходить туда как-нибудь.
У меня сводит живот, а Айзек таращится на меня.
— Им понадобится постоянный бан, — говорю я ему. — Я ни за что больше не войду в этот клуб, если рискую увидеть, как мои родители занимаются сексом.
— Да ладно тебе, — дразнит Айзек. — Они еще молоды. Это полезно для здоровья.
— Они могут быть здоровыми сколько угодно, но только не в “Vixen”. Я имею в виду, черт, Айзек. Что, если они не скучные миссионеры? Ты ведь не знаешь, чем они увлекаются. Что, если ты выйдешь на главный этаж и увидишь моего отца на коленях с кляпом во рту?
Лицо Айзека вытягивается, и я смеюсь над тем, как краска отливает от его лица.
— Хорошо. Да. Хорошая мысль. Считай, что они официально забанены.
— Спасибо, — говорю я, хватая его за рубашку и притягивая к себе. — Но знаешь, кого не забанили?
Он выгибает бровь.
— Ты хочешь пойти?
Я прикусываю нижнюю губу, выдерживая его пристальный взгляд, и медленно киваю. Я не заходила в “Vixen” с той ночи, потому что слишком нервничала, чтобы даже думать об этом, но, думаю, я наконец-то готова.
— Хочу, — отвечаю я ему. — Но я не хочу, чтобы ты принимал меня в одной из своих личных комнат.
Он внимательно смотрит на меня.
— Я не собираюсь делиться тобой.
— А я и не хочу этого.
Он прислоняется к машине, и прижимается ко мне, обхватывая своей большой рукой основание моего горла, заставляя поднять подбородок.
— Тогда чего же ты хочешь, Птичка?
Ухмылка растягивается на моем лице, когда я провожу пальцами вниз по его груди, не останавливаясь, пока не нащупываю его эрекцию через брюки.