Призрачно всё
Шрифт:
— Убедился, что я не призрак?
В голосе девушки присутствовало разочарование. Или мне показалось?
— Почти, но не совсем.
— Славик, ты меня уморил. Издеваешься надо мной? Если — да, я сейчас уйду.
— Только не это! — запротестовал я. — Солнышко, не уходи! Если хочешь, я поверю во что угодно! Только скажи мне, как ты здесь оказалась, откуда у тебя ключи от моей квартиры?
— Заинька, — голос Наталки смягчился до нежного с сочувствием. — Ты помнишь? Ведь ты сам дал мне ключи, и сказал, что я могу приходить, когда мне вздумается. И, вообще, предлагал, остаться здесь навсегда. Может, я ослышалась и неправильно поняла?
Наверное, я выглядел полным идиотом. Да что там выглядел, я им был.
В пакете у Наталки оказалась бутылка вина с замысловатым непроизносимым названием, кусок твердого сыра, батон хлеба, баночка с оливками, еще что-то. Можно было бы сказать, джентльменский набор, если бы речь шла не о даме.
— Еще, когда ты позвонил, я поняла, что хочешь снова пригласить меня в кафе, но мне почему-то больше нравится здесь.
Мне впору было покраснеть и сгореть от стыда. Я ни на минуту не забывал, кто расплачивался за мои безумные заказы, да и сейчас происходящее выглядело не в мою пользу. Альфонс чистой воды. Но у Наталки получалось все настолько естественно и непринужденно, что я отбросил стыд в сторону и отложил ненужные оправдания на потом.
Телевизор мелькал в углу бессловесными картинками, неяркий торшер сглаживал цвета, скрывая в тени все лишнее и ненужное, тихая мелодия из колонок музыкального центра навевала уют и еще что-то невообразимое, чего раньше здесь никогда не было. Квартира, которая еще недавно казалась пустой и неуютной, ожила, наполнилась до краев чем-то немыслимо приятным. И, наверное, не только музыка была тому причиной.
— Выпьем за то, чтобы у тебя все получилось…
Хороший тост, вот только связывать нашу вечеринку с работой не хотелось. Очарование вечера легко разрушить и удастся ли воссоздать обратно?
— Пока — полный прокол. Я не смог дозвониться к клиенту…
— Ой, я забыла сказать о главном. Я уже обо всем позаботилась. Владислав Викторович тебя ожидает. Вот билеты.
Она потянулась к сумочке.
— Выезжаешь завтра поездом, там пересаживаешься на электричку…
Хорошая секретарша у моего шефа. Исполнительная, ничего не забыла…
Я слушал ее голос и почти не улавливал слов. Мне приятно было его звучание, и напрочь отсутствовало желание вникать в смысл сказанного.
— Ладно, Славик, я там все подробно записала…
Она уловила мое настроение, отбросила сумочку и снова взяла бокал.
— За нас! — сказала, и от ее слов теплая волна захлестнула меня.
— Ты сегодня такой робкий…
Я обнял девушку, притянул к себе. Ее губки раскрылись мне навстречу. Сдобренные ароматом вина они показались мне сладкими. Пьянящими, доводящими до безумия. От таких губок можно и хотелось сойти с ума.
— Мне жаль с тобой расставаться…
Тоненький лучик утреннего солнца отыскал щелку в плотной шторе, узкой полоской пересек комнату, игриво затрепетал на Наталкиных волосах. Она была божественной.
Я поцеловал ее в носик. Говорить не хотелось. Да и какими словами я мог бы выразить чувства, которые переполняли меня?
— Хочешь, я приеду к тебе на выходные?
Я понимал, что она не приедет, что это невозможно и даже неуместно, но, все равно, мне было приятно.
Глава третья
Поезд опаздывал, издевательской медлительностью убивая призрачную надежду поспеть на последнюю электричку. Призрачную потому, что и при нормальном раскладе, приди поезд точно по расписанию, она бы меня не дожидалась, так как отправлялась пятью минутами раньше. И не с моим счастьем рассчитывать на то, что пресловутый закон подлости даст сбой, в таких случаях чудеса случаются крайне редко.
Некоторое время я еще тешил себя иллюзией на последний автобус, который, если верить справке, отправлялся около полуночи. Но досадная проволочка, то ли из-за аварии, то ли еще из-за чего-то, проводник по этому поводу не распространялся, скорей всего сам ничего не знал, жирной чертой перечеркнула радужную перспективу, поставив меня перед неизбежностью коротать ночь в захудалом строении периферийного вокзала.
По большому счету, мне некуда было торопиться. Никто меня раньше завтрашнего дня не ожидал. Но задержки, как предвиденные, так и непредвиденные, раздражали. Сказывалась усталость: целый день на ногах плюс шесть часов в, отнюдь, не комфортабельном вагоне, жалком наследии канувших в лету совдеповских времен.
Первые огоньки, возвещающие о приближении заветной, давно с нетерпением ожидаемой, станции я встретил в тамбуре, выкуривая, не помню какую по счету сигарету. Глаза слезились вследствие бессонной ночи, тело ломило от накопившейся усталости. В душе преобладала неуверенность, граничащая с паникой. Я не представлял, как смогу выдержать еще и эту ночь. Веры в собственные силы почти не осталось.
С лязгом отворилась дверь и в тамбур вывалился проводник: неопохмеленный, небритый, в замызганном форменном мундире. Вслед за ним, загромождая тесный проход вещами, стали скапливаться мои товарищи по несчастью. Хотя, как знать? Может, счастливые. Не всем же, как мне, добираться на перекладных. И кто-то, наверняка, почти дома, мысленно предвкушает сытый ужин и теплую постель.
Я убрал с пути проводника сумку, он, пробормотав нечто неразборчивое, приоткрыл дверь и в тамбур ворвался холодный сырой воздух.
Погода была под стать настроению: унылая, неуютная. Моросил мелкий надоедливый дождик, который мог продолжаться вечность.
Тепловоз протяжно застонал, с надрывом заскрипели буксы, вагоны задергались, словно в агонии, и вагон неохотно остановился, немного не докатив до приземистого одноэтажного строения. Проводник заученным движением поднял ляду, открывающую доступ к ступенькам, резво соскочил на перрон и жадно подкурил извлеченную из помятой пачки «примы» сигарету.
Перрон оказался пустым. Никто никого не встречал, никто не собирался уезжать.