Призрачные поезда
Шрифт:
Показалось – на меня странно посматривают. Две девушки (локоны, беретики, вязаные кофты с высокими плечами) зыркнули в мою сторону и, переглянувшись, хихикнули. Я поспешно заправил идиотическую белую школьную рубашку в джинсы, подумав, ещё и закатал рукава. Ты неподражаем, Фима! Тебе бы вместо взлохмаченных с гелем волос пышный чуб и кепку – вылитый советский гражданин! Или, вернее, эталонный гайдаровец. Хотя книжка про Тимура и его команду, кажется, вышла позже, в 1940-м. Стало весело – заразился общим настроением, и я возбужденно двинул на Тверскую, вглядываясь в удивительный сон.
Было не волнительно и не страшно, вот знаете, как в кино, когда гигантский кальмар или комета-убийца, а тебе интересно, как оно повернёт.
Тверская, вернее, Горького, казалась более узкой, тут и там виднелись колокольни церквей, которых в реальности точно не было, попадались невысокие двухэтажные домики, половиной цоколя вросшие в культурный слой. Непрерывно сигналя, проезжали через неохотно расступавшуюся толпу старомодные автомобили.
В окнах выставлены патефоны, или граммофоны, забыл, как они называются и в чём разница, а с балконов свисали лозунги: «Да здравствует первый прораб метро – товарищ Каганович!», «Под землёй, на земле и на небе!». Не смолкали крики «Ура!». В толпе несли знамёна, плакаты «Есть метро!». Ненадолго движение застопорилось – из переулка выливалась дружная колонна демонстрантов, по двое несли буквы на длинных шестах: «М», «Е», «Т», «Р», «О». Далеко современным политтехнологам до здешнего креатива!
Пёстрый, звенящий и грохочущий шум наполнял воздух. Несколько девушек, взявшись под руки, шли позади меня шеренгой и пели. «Мы на поля зелёные вернемся закалённые, к труду и обороне готовые всегда!» Полдюжины школьников, споря между собой, тащили выпиленный из фанеры коричнево-жёлтый «вагон метро» – держали, словно щит, и глядели в прорезанные окна. Откуда-то летели листовки, усеявшие асфальт и булыжник. Из громкоговорителя грохотал марш. Я впервые в жизни полнейшим образом ощутил состояние, которое, безусловно, зовётся счастьем. Не кайф, не эйфория, не адреналин раш, не удовольствие – счастье.
Не помню, как вернулся назад, в метро, пробился сквозь очереди в кассы, пользуясь радостным столпотворением, проскочил зайцем (турникетов не было, билеты на входе проверяли контролёры в униформе); на «Кировской» просто вышел из вагона и оказался на «Чистых прудах». Почему и как это получилось, так сказать, технологически, я не мог объяснить.
На кухне пил чай мой новоявленный двоюродный брат Хмаров. Я стоял на пороге, всё ещё полный ликующего счастья, в голове звенел праздничный гул, звучал авиа-марш.
Какой поразительный переход. Здесь – и там. Насколько отличаются лица. Там – энергичные, налитые жизнью, а здесь… а где – здесь?
Ровно такое же ощущение, как после киносеанса: дико и невозможно всё это видеть – после.
– Чего долго, Трофимушка? – словно невзначай спросил дед.
Я напустил, сколько мог, спокойствия.
– На пустыре сказали – у Курского масло гуманитарное дают. Пока сходил, пока очередь остоял.
– Купил? – Явно думая о другом, произнёс дед.
– Не досталось. Представляете: час топтался, и аккурат передо мной вышло.
– Ну и бог с ним, с маслом, – равнодушно завершил распросы дед.
– А вода где? – я едва расслышал голос Василия.
– Что?
– Ведро брал. – Василий нахмурился.
– Ведро?
– Не играй идиота.
– Не помню. Забыл. Потерял.
– Я не знаю, как ему серьёзное дело поручать, если и с тем не справился, – забубнил Василий. – Прекраснодушный! Посудину теперь новою кто будет покупать?
– Так я тебе, я куплю. Настоящее, довоенное. Из «Икеи».
Я говорил какую-то ерунду – Фима ведь легко говорит, Фима златоуст – пытаясь вспомнить что-то, что-то сказанное, мелькнувшее… «Прекраснодушный»!
Я осёкся, вдруг захохотал и не мог остановиться. Смеялся так долго, уже обессилев и перейдя на утробный стон, что дед растревожился:
– Чего ты, Трофимушка?
Я замахал руками, с трудом остановился, утерев глаз, и задыхаясь, ответил:
– Так, ничего, вспомнил одну побасенку.
Хмаров неодобрительно (а когда-то иначе?) посмотрел на меня.
В своей комнате я повалился на кровать и лежал, пока всё случившееся не выстроилось в упорядоченную и более или менее логическую цепь.
ХХХ
СООБРАЖАЛКА, mode on. Прекраснодушный – я. И не надо нервно хихикать, Фима. Прими как данность. «Чистый», «прекраснодушный – это я», – повторил, и всё встало на свои места. Почему я оказался этим «святым», «связным», «невинным», «с чистой душой» – по рождению, воспитанию, решению свыше – неизвестно, но сейчас и не важно. Главное, это так. Мой дед Краснов и его товарищи знали, что вступить в контакт с героями призрачного поезда может прекраснодушный, которым оказался я. Откуда им стало известно – вопрос, опять-таки, не первостепенный. Поэтому и дед мой вдруг объявился, и именно под другой, не нашей – мамы или отца фамилией, и носятся со мной, будто с антикварным стулом. Изучающе, испытующе смотрят в глаза каждый раз, как вернусь из города, – не побывал ли ты уже в призрачном поезде? И вот, наконец, мне воочию явился этот состав цвета крем-брюле, полный героев! Красноармейцы, метростроевцы, комсомольцы, ударники, учёные, советские – да нет, ещё даже царские! – инженеры: последнее поколение, готовое и способное одной силой духа сломить сопротивление любого лютоволка, в рукопашной схватке победить в открытом бою! Пятнадцатое мая 1935 года – эти люди ещё не знают, не догадываются, не подозревают, что через десять лет уничтожат нацизм, спасут мир от коричневой чумы, заплатив тридцатью миллионами жизней. Но только они, оставшиеся в нашем прошлом советские люди, с их словно врождённой готовностью к подвигу, смогут вывести сегодняшнюю Россию из тупика.
Этот поезд не был киносъёмочным, как и люди, в нём ехавшие, – не артисты. И оброненные газеты, и детская тюбетейка – всё взаправду. Я оказался в том самом призрачном поезде! И моя поездка в Москву-1935 – не сон. «Попаданец». Я хмыкнул, вспомнив чудовищный в своей банальности сюжет фантастической литературы. Попаданец из будущего, попавший на приём к Сталину, предупредивший о дате начала войны, чтобы изменить ход мировой истории… – набившие оскомину бульварные книжки, боевики, видеоигры.
Мне не нужно душить Шикльгрубера в его детской кроватке – скорее, наоборот. Моя задача – вывести веривших в светлое будущее пассажиров призрачного поезда и, с их геройской отвагой, либо погибнуть, либо на всех парах устремиться вперёд и вымести министров-юристов вместе со Временным правительством из моей страны. И тогда… да, тогда…
Лихорадочная жажда деятельности, бесшабашная отвага наполнили меня, я скатился с кровати, неожиданно для себя с наслаждением в мышцах отжался несколько раз от пола, поднял одной рукой стул за ножку, помчался в кухню, схватил газету, вернулся в комнату. Кто эти люди? Как они жили? Во что верили?
Первый день. Заголовок оригинальный, ничего не скажешь. Впрочем, может, и зря насмехаюсь?
Первая очередь подземной трассы столицы вступила вчера в нормальную эсплоатацию. Хм, «эксплоатация» через «о». К шести часам утра все работники движения, связи и обслуживающий персонал были на своих местах под землёй.