Призрачные страницы истории
Шрифт:
О том, что Баркер был правительственным агентом, говорит и тот факт, что в руки властей попали едва ли не все письма, которыми обменивались Норфолк и Мария Стюарт, а также письма, присланные из-за границы Ридольфи, включая послание папы Пия V. Об этом послании Норфолк говорил, что оно было по форме ответом на его письмо римскому первосвященнику, которое он, герцог, и не думал посылать. Оно, следовательно, было также подделано Ридольфи. Норфолк не отрицал, что встречался с банкиром, но утверждал, что вел с ним переговоры исключительно по денежным делам. Он не отрицал, что ему были адресованы письма с обозначением адреса как 40, но уверял, что это были совсем другие письма и что Баркер, которого он именовал предателем, а также бежавший за границу секретарь епископа Лесли Кэтберт могли, зная шифр, вписать в эту корреспонденцию все, что им вздумается. Норфолку на суде было брошено обвинение, что он ничего не сообщил властям об этой переписке, но, может быть, ему нечего было сообщать.
Еще одно
Доказательством в пользу такого хода событий служит то, что брат Уильяма Кобгема Томас, который якобы и убедил губернатора согласиться на подмену писем и был тайно сочувствующим католикам или даже перешедшим в католичество, являлся наверняка правительственным шпионом. Он замаливал таким путем грехи молодости, вроде — подобно своему собрату Герли — занятия пиратством без разрешения властей. В конце 1570 г. Томаса Кобгема освободили из Тауэра, где он близко познакомился с Норфолком и даже успел назанимать денег под поручительством герцога. Как явствует из служебной переписки, освобождение Томаса Кобгема было прямо связано с намерением использовать его в интересах секретной службы. При разговоре Томаса с братом, когда он уговаривал того дать время подменить корреспонденцию, присутствовал Френсис Берти, состоявший в свите Лесли и вызвавшийся отнести роковые письма к своему номинальному хозяину — шотландскому послу. Имеются косвенные свидетельства в пользу того, что и Берти был правительственным шпионом.
Есть и другие соображения, приводимые в исторической литературе, в пользу католической версии. При этом остаются в стороне доводы, что иезуитский орден якобы никогда не организовывал покушений на Елизавету, а лишь теоретически обсуждал такую возможность (как уверяет Ф. Эдвардс в своей упомянутой выше версии биографии иезуита Парсонса). Но сказанного достаточно, чтобы стали ясными основные контуры католической версии и то, как она противостоит протестантской.
Опустим ряд других заговоров, принцип версий которых заключался в разных ответах на вопрос: правительство Елизаветы или силы католической контрреформации были организаторами этих конспираций. Упомянем лишь в немногих словах о заговоре доктора Парри. Он отправился на континент по поручению Берли, чтобы следить за английскими католиками-эмигрантами. После короткого возвращения на родину, во время которого Парри попал в тюрьму по обвинению в покушении на убийство одного из своих кредиторов, вернулся во Францию и стал обхаживать влиятельных иезуитов, регулярно осведомляя об этом лорда Берли. В 1584 г. Парри приехал в Англию с поручениями от иезуитского ордена. Удачливый агент был принят самой королевой и избран благодаря влиянию двора в парламент. Но новый член палаты общин предложил другому английскому шпиону… организовать убийство Елизаветы. Его собеседник не медля донес начальству. Парри был арестован и приговорен к «квалифицированной» казни и 2 марта 1585 года погиб на плахе. Страна отпраздновала раскрытие очередного заговора. Было ли это в действительности иезуитским покушением на жизнь Елизаветы или провокацией английской службы, которую возглавлял в те годы под общим руководством лорда Берли такой опытный и искусный мастер шпионажа, как Френсис Уолсингем?
Измена или провокация
Оставим позади еще два десятилетия и в истории начала XVII века остановимся на попытке дворян-католиков взорвать здание парламента во время нахождения в нем преемника Елизаветы Якова I, на знаменитом «пороховом заговоре».
5 ноября — «день Гая Фокса», день, когда в 1605 году был арестован исполнитель этого замысла. Он до сих пор является любимым праздником английских школьников, прерывая череду скучных учебных занятий, непрерывно продолжающихся от начала учебного года до Рождества. В этот день сжигают чучело Фокса (а кое-где и римского папы), пускают фейерверки, вызывающие большую тревогу у пожарных, и желающие могут наблюдать торжественную церемонию, ежегодно проводимую уже почти четыре сотни лет. Традиция требует, чтобы началу парламентской сессии предшествовала символическая сцена: представитель палаты лордов — «носитель черного жезла» в сопровождении стражи из Тауэра, одетой в красочные средневековые костюмы, должен обойти подвалы Вестминстера, проверяя, не подложены ли в них бочки с порохом. Конечно, после изобретения электричества исчезли свечи в руках у стражников, и сами участники церемонии не замедляют шагов, явно не рассчитывая обнаружить следы готовящегося преступления. (Правда, и в наши дни была попытка ирландских террористов взорвать правительственные помещения.) Любопытно, однако, что такое же отсутствие любопытства, как у современной стражи, проявили лорд-камергер и его свита, когда осматривали подвалы в далеком ноябре 1605 года…
Пороховой заговор возник как следствие краха надежд на то, что вступление в 1603 г. на престол Якова — сына Марии Стюарт, почитавшейся мученицей за веру, приведет к отмене репрессивных законов против католиков, резко ограничивавших их права.
Пороховому заговору предшествовал окончившийся неудачей так называемый «побочный заговор», ставивший целью замену на троне Якова другим кандидатом, более устраивавшим английских католиков.
Пороховой заговор был организован на крутом спаде второго агрессивного прорыва международной контрреформации, растянувшегося на всю вторую половину XVI века (первый относится к 30–50 годам того столетия, начало же следующего этапа резкого обострения вооруженной борьбы, центром которого как и первого, стала Германия, приходится уже на 20–40 гг. XVII века). Пока же два главных антагониста — Испания и Англия, наконец, заключили мир и сделали первые шаги к сближению. Это привело к тому, что надежды английских католиков побудить Испанию к новому вооруженному вмешательству в их пользу окончились ничем. Мадрид на просьбы об интервенции отделался только неопределенными обещаниями. Единственной силой в католическом лагере, которая не оставляла планов на возвращение еретической Англии в лоно истинной веры, был орден иезуитов. С другой стороны, главному государственному министру Англии, сыну лорда Берли Роберту Сесилу, награжденному в числе других почестей титулом лорда Солсбери, было выгодно преувеличивать католическую угрозу для сохранения репрессивных законов и укрепления своего собственного положения как проверенного защитника протестантских интересов. Однако, если в планы хитрой лисицы Сесила и входило провоцирование или фабрикация католического заговора, он должен был быть представлен не как следствие, очевидно, ослабевшей угрозы со стороны Мадрида, а результатом злоумышления католиков внутри страны: разумеется, при соучастии международной контрреформации в лице иезуитского ордена, да еще и эмигрантов во Фландрии, имевших там свой полк на испанской службе, который можно было за короткий срок высадить на британской территории.
В правление Елизаветы слабым местом католиков было то, что их считали агентами главного врага Англии — испанцев. Теперь же на трон вступил король-шотландец, которого в народе считали иностранцем. Очень непопулярными были привезенные им фавориты. Возникла возможность выступить под национальным флагом, быстро перебросить в Англию эмигрантский полк из Фландрии в поддержку восставших и создать католическое правительство под видом регентства при одном из сыновей устраненного Якова. Опорой нового режима должно было послужить и собранное ополчение католического дворянства. Сейчас эти планы кажутся фантазией, но заговорщики — люди деловые и решительные, возможно, лучше разбирались в обстановке, чем историки, создающие свои труды через три-четыре столетия после событий. Конечно, если это были действительные намерения заговорщиков, а не те, которые они лишь формально объявляли своей целью или их им лишь приписывало правительство.
В ноябре 1603 г. в доме богатого католического дворянина Роберта Кетсби собрались несколько его друзей и родственников, среди которых особую активность проявлял Томас Винтер, родом из графства Вустер. Было решено начать приготовления к заговору. Винтера послали в Мадрид, заручиться помощью со стороны испанского двора. Но Испания в то время была близка к заключению мира с Англией, и от Винтера отделались ничего не значившими разговорами. В апреле 1604 г. Винтер вернулся фактически с пустыми руками. Он привез с собой Гая Фокса, уже давно поступившего на испанскую службу и состоявшего в рядах эмигрантского полка во Фландрии. Фокс оказался верным и деятельным исполнителем планов Кетсби и других главарей заговора. В их число вошел Томас Перси из аристократического рода, знаменитого в истории Англии. Перси был двоюродным братом и управляющим имениями графа Нортумберленда, самого знатного из католических вельмож. Через две или три недели после возвращения Винтера Кетсби заговорщики собрались в его доме на Стренде, в самом центре Лондона, и дали на молитвеннике клятву не отступать от своих планов. В соседней комнате их ожидал иезуит отец Джерард, скрывавшийся, как и его собратья, от властей и часто менявший свои потайные убежища. Он отслужил мессу, Кетсби и его сообщники приняли причастие. Формально Джерард не присутствовал на совещании и ему ничего не сообщили о планах заговорщиков. Но надо быть очень наивным человеком, чтобы поверить последующим уверениям иезуитов, будто они ничего не знали о намерениях конспираторов и что кое-что им стало известно лишь впоследствии, но они должны были молчать, будучи связаны тайной исповеди…
Палата лордов, куда при открытии парламентской сессии собирался прибыть король, была расположена на втором этаже двухэтажного здания. А нижний этаж был сдан одному купцу под склад с углем. В расположенных поблизости домах, принадлежавших казне, проживали парламентские служащие. Томас Перси сумел арендовать наиболее удобно расположенный дом, хозяин которого, так же как и он, служил в дворцовой страже. В нем поселился Фокс, фигурировавший в качестве слуги по фамилии Джонсон. Позже заговорщикам пришлось вытерпеть немало сложностей при аренде первого этажа и подвала дома самой палаты лордов. Дело несколько раз находилось на грани срыва, но в конце концов все устроилось. Порох перевозили по Темзе в первое из арендованных помещений, а оттуда — в подвал дома палаты лордов. Осенью 1605 г. заговорщики завершили приготовления, закупили лошадей для будущего католического ополчения. Все это требовало больших трат, и для пополнения средств Кетсби вовлек в руководство заговором новых людей. К числу заговорщиков принадлежал и знаменитый драматург Бен Джонсон, хотя неясно, не действовал ли он при этом по поручению английской секретной службы. Менее чем за месяц до раскрытия заговора, 14 октября, к нему примкнул Френсис Трешам, кузен Кетсби и Томаса Винтера. Он решился на этот шаг после серьезных колебаний.