Призрачные страницы истории
Шрифт:
Такова была судьба подложного «наказа», «советов» царя Петра своим преемникам, известных также под именем его «Завещания». В них подробно излагаются планы русской экспансии: расчленение и захват Польши, Швеции, Турции, проникновение в Германию, ослабление погрязшей во внутренних распрях австрийской монархии, а также Франции и утверждение российской власти во вселенной. Завоевательные планы были присущи России, как и другим европейским монархиям того времени, хотя не в таких размерах и формах, которые ей приписывало подложное «Завещание».
Оно было изготовлено не во время царствования Петра I и не в начале XIX века, когда эта фальшивка была впервые опубликована в книге чиновника французского министерства иностранных дел Ш. Лезюра. Время действительного (а не мнимого) появления этого документа падает на середину XVIII века. А его происхождение связано с активностью так называемого «секрета короля» — тайного дипломатического ведомства Людовика XV, действия которого нередко расходились с официальной политикой версальского двора. Людовик создал сеть секретных агентов, нередко вербовавшихся из состава французских посольств в различных столицах, которые, как кажется, были только тем и заняты, что шпионили за своими коллегами, не посвященными в «секрет», и ставили им палки в колеса. В довершение ко всему наряду с этим, так сказать, регулярным «секретом короля»
Летом 1755 г. по поручению «секрета короля» в Петербург отправилась странная пара — пожилой шотландский дворянин Дуглас-Маккензи, приверженец свергнутой с английского престола династии Стюартов, и его молоденькая спутница, которую он выдавал за свою племянницу. Этой «племянницей» был шевалье д'Эон де Бомон. В юности он дурачился, переодеваясь в женские наряды, и даже однажды явился в таком виде на придворный бал. Маскарад понравился вечно скучавшему королю. Может быть, тогда и возникла у Людовика шальная мысль использовать д'Эона под именем девицы Луизы Бомон в интересах тайной дипломатии. Новоявленной «девице» поручалось втереться в круг приближенных императрицы Елизаветы Петровны и поспособствовать смягчению крайне испорченных в то время отношений между петербургским и версальским дворами. Насколько успешно шли дела «Луизы» в Петербурге, удалось ли ей действительно стать чтицей императрицы — судить трудно, сведения источников противоречивы. Однако это было время, когда у Петербурга были свои причины желать сближения с Францией, и сообщения об успехах бойкой «девицы» могли быть не только продуктом ее неистощимой фантазии. Выполнив задание, она вернулась ненадолго в Париж, чтобы вновь возвратиться на берега Невы уже в мужском костюме и в ранге секретаря посольства с отправлением обязанностей в качестве агента «секрета короля». Именно во время второго пребывания в невской столице и удалось д'Эону похитить из секретного императорского архива копию (снова, как почти всегда в подобных случаях, лишь копию!) «завещание» Петра. Так, по крайней мере, обстояло дело, если верить мемуарам д'Эона. Но ему как раз нельзя верить ни в чем, да вдобавок ко всему его мемуары наполовину подложные. Существует лишь единственный довод в пользу того, что вся эта история не является чистым вымыслом: д'Эон обнаруживал не только большую склонность, но и немалые способности и сноровку в воровстве чужих бумаг. В этой связи стоит напомнить последующий послужной список «Луизы де Бомон»: капитан драгунского полка, шпион, засланный в Англию, потом посланник в Лондоне, стащивший во время дипломатических переговоров портфель заместителя английского министра иностранных дел, ну, и так далее — всех художеств шевалье и не перечислишь. В Лондоне, перессорившись со своим непосредственным начальником, послом де Герши, д'Эон занялся шантажом самого короля, угрожая опубликовать компрометирующие его бумаги: от планов высадки десанта в Англии до пикантных подробностей об «Оленьем парке» — тайном гареме Людовика XV. По приказу короля д'Эона пытались похитить, а когда это не удалось, договорились с ним о выдаче в обмен на ежегодную пенсию в 12 тысяч ливров части опасных бумаг. В заключенной сделке был странный пункт: условием выплаты пенсии считалось ношение драгуном женского платья. Возможно, что таким путем король хотел поиздеваться над шантажистом и подорвать доверие к его возможным разоблачениям (самые щекотливые бумаги д'Эон на всякий случай хранил в надежном тайнике). Драгунский капитан был не прочь как можно дольше оставаться героем скандальной хроники, ведь в Англии держали пари — мужчина он или женщина, и сам шевалье, разумеется, через посредников участвовал в этих небезвыгодных играх, при этом за недосугом забывая бриться и временами, как свидетельствует Бомарше, ведший переговоры с ним от имени «секрета короля», отпуская остроты, от которых покраснел бы немецкий ландскнехт. Английская полиция подозревала афериста в подделке денег. Числилось за шевалье и много другого-всякого.
Мог ли мошенник сфабриковать подложное «завещание»? Д'Эон смолоду обнаружил склонность к сочинительству, ему принадлежат трактат о государственных расходах, много язвительных памфлетов, книга о французской дипломатии. В 1774 г. в Амстердаме было опубликовано собрание сочинений д'Эона, включающее и несколько работ по истории России, особенно в период правления Петра I. Работы эти очень поверхностные, и, может быть, это объясняет многочисленные ляпсусы в тексте «завещания». Его автор не был знаком с фактами, которых не мог не знать любой русский и тем более — Петр. И, конечно, царю не пришло бы в голову называть русские войска «азиатскими ордами», а православных подданных Турции и Австрии «схизматиками», как их именовали во Франции и в других католических странах. Число таких примеров легко умножить. В тексте «завещания» встречаются и отдельные «планы», которые как-то совпадают с намерениями царского правительства, но о них мог догадываться каждый образованный современник, и для этого не было никакой нужды проникать в «домашний архив» русских императоров. Нужно добавить, что тщательные поиски в реально существующих архивах не привели к обнаружению каких-либо следов такого документа. Вся жизнь д'Эона состояла из цепи подлогов — подложных имен и постов, подложных писем, свидетельств, обвинений и даже подложного пола. Почему бы не быть среди них и подложному «завещанию»?
Лжесвидетели эпохи
Подлоги в архивах
Порой, когда речь шла о подтверждении исторической концепции, не лишенной политического подтекста, фальшивки на время или в расчете на постоянное нахождение в хранилищах внедрялись в архивные фонды. Причем поддельным было не только содержание документа, но и имя его автора, будь то физическое лицо или учреждение. Правда, это крайние случаи; но вообще внесение в государственные, административные или научные архивы бумаг, содержащих ложную информацию и используемых для создания виртуальной истории, является широко распространенным явлением. Мы здесь не говорим о массе непроверенных и неверных данных, которые содержатся в бумагах, передаваемых в архив без всякого намерения вводить в заблуждение, а просто отражавших существовавшие представления и мнения. Кодовый номер архивного фонда, разумеется, никак не может сам по себе служить гарантией подлинности информации, извлеченной из того или иного документа. Но точно так же обстоит дело и с вымышленными сведениями, помещенными в архив с вполне осознанной целью ввести в заблуждение лиц, которые могли бы провести проверку данных материалов, имеющих целью «улучшение» или «ухудшение» прошлого и, тем самым, создание якобы документальной основы, как правило, новейшей виртуальной истории.
Временами такое внесение фальшивок в архивы становилось государственной политикой. Здесь снова можно сослаться на помещение в архивы протоколов допросов жертв ведовских процессов, вымышленный характер показаний которых под пыткой не был секретом, по крайней мере, для части следователей и судей. А уже в XX столетии в Советском Союзе происходило такое же заполнение архивов ложными сведениями в протоколах допросов жертв массовых политических репрессий. Поражает здесь старание следователей, которые, исходя из теории, что признание обвиняемого — лучшее доказательство, стремились угрозами и пытками выбивать явно не правдоподобные, заведомо фантастические показания, а не просто вписывать в протоколы требовавшиеся начальством «признания врагов народа». Ведь о рассекречивании этих документов и беспристрастной проверке никто из палачей и подумать не мог в то время. А если бы кто-либо из них все же допускал такую возможность, то должен был понимать: ложность подобных признаний все равно тогда стала бы очевидной.
Наряду с архивами внедрение ложных сведений нередко производилось в пользующиеся авторитетом научные и научно-справочные издания. Откроем 23 том второго издания Большой советской энциклопедии, изданный в 1953 г., и найдем статью, не имевшуюся ни в предшествующем, ни последующем изданиях. Вот ее текст: «Крякутный (годы рождения и смерти неизвестны) — русский изобретатель XVIII в., построивший первый в мире тепловой аэростат и совершивший полет на нем. Уроженец Нерехты (ныне город в Костромской обл.). Служил подьячим (делопроизводителем) при воеводской канцелярии в г. Рязани. С.М. Боголепов, современник К, в записках, воспроизведенных в рукописях его внука А. П. Сулакадзева „О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.“ (окт. 1819) описывает, что в 1731 К. построил воздушный шар (фурвин, то есть большой мешок), наполнил его дымом и совершил на нем полет. После этого полета К, преследуемый церковниками, ушел в Москву. Сведений о его дальнейшей судьбе не имеется» [2] .
2
Воробьев Б.Н. «Рукопись А. П. Сулакадзева „О воздушном летании в России“ как источник историографии по воздухоплаванию». В кн.: «Труды по истории техники». Вып. 1. М., 1952, (Академия наук СССР, Отделение технических наук).
В этой статье соответствует истине только фраза, что сведений о Крякутном после полета, о «его дальнейшей судьбе не имеется». Остальное содержание статьи — пересказ современным языком материала, заимствованного у Сулакадзева, — является плодом фантазии этого известного в начале прошлого века фабрикатора фальшивок. Нет необходимости гадать, являлись ли статьи в энциклопедии и в солидном академическом журнале результатом сознательно культивировавшегося невежества или цинизма, уверенности, что все средства хороши для доказательства пресловутого «приоритета». Надо лишь отметить, что подобные утверждения, спародированные в известном изречении, что «Россия — родина слонов», оставили много следов в трудах по политической истории, истории науки, техники и культуры. Казус с «Крякутным» отличается от большинства других тем, что здесь мы имеем дело с целиком вымышленными поступками несуществовавшего персонажа. Однако дело мало меняется, если такие деяния приписывались реальным лицам, как это в большинстве случаев и происходило. БСЭ может служить примером переписывания в разных изданиях биографий политиков, военных, деятелей культуры, которые подверглись сталинским «чисткам». В 1953 г. вышел в свет том с восторженной статьей о Берии, поступивший к подписчикам незадолго до его ареста. Редакция, конечно, оперативно подослала им новый вариант этого печатного листа. Читатели, в том числе зарубежные, как бы приглашались сами произвести на дому акт переделки истории — вырвать из тома ставшие крамольными страницы и заменить их новыми, любезно присланными из издательства. Но не меньший вклад в виртуальную историю вносило и отсутствие статей о виднейших представителях политики и культуры, имена которых было запрещено упоминать в печати. Статьи о некоторых из них были потом напечатаны в особом дополнительном томе, однако опять с вкраплением многих фрагментов виртуальной истории.
Частым случаем было появление подложных или частично достоверных материалов, публиковавшихся в номерах поддельных газет, которые иногда даже внедряли в государственные книгохранилища. Так произошло с номером якобы выходившей в Лондоне газеты «Английский Меркурий», содержавшим отчет о разгроме англичанами испанской Непобедимой армады в 1588 г. Газета, как указывалось на первой странице, издавалась властями по указанию королевы Елизаветы I для того, чтобы «воспрепятствовать появлению ложных отчетов». Этот номер «Английского Меркурия» должен был доказать, что в Англии газеты стали выходить более чем за полвека до знаменитой парижской «Газет» Ренодо, считавшейся первой в Европе. Все это широко обсуждалось в печати, но вскоре было установлено, что напечатанный в газете отчет о поражении Непобедимой армады представляет собой пересказ изложения этого события в одном из исторических трудов, опубликованном в 1735 г. Автор мистификации Ф. Йорк задумал выпуск «Английского Меркурия» просто как забаву. Но, помещенный на полки Британскою музея, этот номер был принят за солидный исторический источник и свидетельство о первенстве Англии в газетном деле.
Начиная с первых лет XIX в., выпуск подложных газет стал нередко применявшимся приемом в тайной войне — борьбе разведок европейских держав. В 1805 г. во время войны Наполеона против Австрии ловкий французский разведчик Карл Шульмейстер сумел быть зачисленным в штаб командовавшего австрийскими войсками генерала Мака. Шульмейстеру даже предложили должность главы военной контрразведки. Через него Наполеон не только был в курсе всех планов австрийцев, но и сумел заставить неприятеля самого залезть в подготовленную для него петлю. Шульмейстеру были доставлены подложные номера французских газет и «перехваченные» письма из Франции, якобы адресованные офицерам и солдатам наполеоновской армии. В них сообщалось, что волнения охватили всю страну и она находится на грани восстания против Наполеона, который будто бы стал оттягивать силы с фронта, проходившего по Рейну. Мак счел эту информацию сигналом к началу наступления, был вскоре окружен французскими войсками и вынужден бесславно капитулировать в Ульме со всей своей армией. Не стоял ли этот исторический пример перед глазами австрийских разведчиков, когда во время первой мировой войны, в октябре 1917 г., Австро-Венгрия и Германия готовили наступление против Италии? В расположение итальянских войск было заброшено множество подложных номеров известных итальянских газет, сообщавших о развертывании народных волнений в стране, разгоне демонстраций, массе жертв среди гражданского населения. Эти сообщения заметно повлияли на боевой дух солдат и способствовали сокрушительному поражению итальянской армии в битве при Капоретто. Такое использование поддельных газет широко применялось и во вторую мировую войну.