Призрак большого города
Шрифт:
Но одежда не обязывала. Саша, лишенная общества своих сверстников, развлекала себя сама, и найти более подходящее занятие, чем лазанье по деревьям и постройка замков из песка, не могла. Не вечно же вышиванием и рисованием заниматься! Бабушка, конечно, именно этого хотела, но Александре было скучно сидеть дома или во дворе. Ей хотелось бегать, прыгать, носиться по лугам летом, кататься с горки зимой, весной ловить майских жуков, а осенью ходить по грибы. Но бабушка считала все это недостойными занятиями. А гулять разрешала только вокруг дома, и только одной. «Если увидишь, как к тебе кто-то приближается, не важно кто, мужчина, женщина,
А вот Сашенька очень хотела с кем-нибудь подружиться, поэтому ждала, когда ей исполнится семь, чтобы пойти в школу. Туда-то уж ее будут отпускать! Вернее, бабушка намеревалась ее провожать и встречать, но на уроках-то Саша одна будет присутствовать, правильно? А значит, сможет завести друзей. Воспоминания о том ужасном дне, когда дети прогнали ее и чуть не избили, не поблекли, но приобрели новые краски. Став взрослее, Сашенька поняла, как глупо вела себя тогда. Ну, зачем было болтать столько ерунды? Выставляться? Могла бы просто представиться и попросить принять ее в игру. Глядишь, сейчас бы у нее уже были приятели. И пусть бы бабушка не разрешила с ними видеться, Александра хотя бы знала, что когда пойдет в школу, там ей будет с кем общаться.
Когда до начала учебного года остался месяц, бабушка слегла. Она была очень старенькой, но бодрой, и ее дочери надеялись, что она проживет еще долго, однако та вдруг утром не встала. Просто взяла и не поднялась. А внучке сказала – нет сил и желания. Умирать пора. Сашенька, услышав это, заплакала, но бабка велела ей утереть слезы и пойти посмотреть, не идет ли со станции Анастасия (старуха дождалась выходного, чтобы ребенок не остался с ней, лежачей, один на один).
Сашенькина мама приехала совсем скоро. Но с ними не осталась. Она была беременной и ухаживать за матерью не могла. Пришлось вызвать Елену. Та в родном доме не появлялась несколько лет. А все из-за последней ссоры с матерью. Старой княгине категорически не нравилось поведение младшей дочери, а той было на это плевать. Она жила в свое удовольствие, а не в угоду родительскому мнению. Тем более безнадежно устаревшему!
– Ты как будто не нашей породы, – цедила старуха, видя, как Лена во время еды помогает себе руками, или слыша, как она матерится.
– Какой это «вашей»?
– Морозовской.
– Так, значит, я в отца-простолюдина пошла?
– Твой отец был из прекрасной, пусть и не аристократической, семьи. Ты же, не знаю, в кого такая…
– Да ни в кого. Я сама по себе!
– Не может быть человек сам по себе! Он должен нести в себе культуру и традиции своей семьи.
– Как же ты мне надоела своими нравоучениями! – вышла из себя Лена. – Да кому нужны сейчас твои культура и традиции?
– Не нужны! Поэтому вы жрете, как свиньи. Грызетесь, как шакалы. Спариваетесь, как кролики! И не то что иностранного, родного языка не знаете, разговариваете на каком-то птичьем…
– Хочешь сказать, что я тупая, злобная шлюха?
Старуха ничего не ответила, но губы поджала, и Лена взвилась:
– Да я на фронте четыре года… Я не только руками ела, я с земли подбирала упавшие куски!
– Я тоже войну пережила. И не одну. А еще революцию. Так что ты мне тут не рассказывай про ужасы, я сама все знаю. И сестра твоя, между прочим, в блокаду выживала. А посмотри на нее, осталась настоящей леди.
– Хоть с сестрой меня не ссорь! Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда меня с кем-то сравнивают. И все равно продолжаешь это делать.
– Чтобы ты стала лучше…
– Принимай меня такой, какая я есть.
– Я не могу.
– Тогда не буду тебя раздражать. – Лена решительно встала и направилась к выходу, хотя приехала всего двадцать минут назад, намереваясь остаться на два дня. – Пока!
И покинула дом с твердым намерением больше не приезжать к матери в гости. Но когда та заболела, примчалась. Лена не могла бросить мать. Она ее, несмотря ни на что, очень любила. И всю жизнь страдала оттого, что та ее своими чувствами обделяет.
Александра пошла в школу в день своего семилетия. Поскольку к этому ее готовила не бабушка, а тетка, то одежда девочки была самой обычной, форменной, только с очень красивым воротником из натуральных кружев. Прическа тоже обычная: две украшенных атласными бантами косы. Старая княгиня со своего ложа подавала протестующие реплики (настаивала на распущенных локонах и диадеме из стекляруса), но Лена пропускала их мимо ушей. Она вообще с матерью старалась теперь не спорить, просто делать по-своему.
В школу Сашу провожала тетушка, так как мама приехать не смогла – лежала с сыном в больнице. Но обратно девочке надлежало идти одной (Лена уезжала в город за лекарствами для мамы), о чем той говорить строжайше запрещалось.
– Нечего ее по пустякам волновать, – наставляла племянницу Лена. – Подумаешь, большое дело – средь бела дня без сопровождения пройти пару километров. Я в твоем возрасте одна не только в поселок, но и на станцию бегала. Там такие леденцы продавали, закачаешься!
Сашенька послушно кивала. Конечно, она дойдет одна и бабушке не скажет. Ей и самой хотелось добираться самостоятельно. Тем более есть надежда на то, что сегодня она обретет друзей, и, возможно, кто-то из них ее проводит.
Как Саша ошиблась на сей счет, стало ясно сразу, когда она увидела своих одноклассников. Среди них были Глаша и мальчик, что в ТОТ день рождения швырнул в нее кубиком, кажется, его звали Сеней. Первой Сашу заметила девочка и тут же подбежала к товарищу и что-то зашептала ему на ухо. Оба при этом косились на Сашу, и на лицах их играли презрительные улыбочки.
К счастью, посадили детей в разные ряды. Саше достался хороший сосед – безобидный толстяк Демьян. Он был сыном колхозного пастуха, и единственное, что его интересовало, это ручная крыса, которую он притащил в школу.
Урок в первый школьный день был только один. Дети быстро освободились и пошли по домам. Саша ни с кем познакомиться не успела, а тех, кого уже знала, мечтала больше не видеть. А вот Глаша с Сеней, судя по всему, хотели обратного. И шли за ней по пятам.
– Вам чего? – испуганно спросила Саша, обернувшись.
– Ничего, – хихикнула Глаша.
– Тогда почему вы за мной идете?
– А дорога тобой не купленная, где хотим, там и ходим.
– Она, наверное, все еще думает, что это их владения! – захохотал Сеня.