Призрак бомбея
Шрифт:
Ночную тишину вновь прорезал сигнал.
— Ну иди же! — снова распорядилась Маджи.
— Никакая она не ведьма, — тихо сказал Гулу в дверях, а затем скрылся за стеной дождя.
На миг все смолкли: эта злосчастная ночь уже выманила из дома троих. Оставшиеся домочадцы сгрудились, словно боясь тоже исчезнуть.
— Маджи, — наконец заговорил Нимиш, пытаясь скрыть волнение. — Скажи, что сталось с айей?
Маджи стиснула челюсти, не желая ворошить прошлое — тот день, когда утонул младенец.
— Расскажите нам! —
— Я прогнала ее.
— Прогнала? — недоверчиво переспросил Нимиш.
— Вы же сказали, что она в тюрьме! — завопила Савита.
— В тот день случилась ужасная беда, — ответила Маджи усталым, бесцветным голосом. — Но не могла же я отправить девушку за решетку.
— И вы сейчас так спокойно об этом говорите? — Савита дерзко наставила на Маджи палец, а затем принялась набирать номер на телефоне. — Если б она сидела в тюрьме, никто бы не забрал Мизинчика.
Удар угодил прямо в цель.
— Положи трубку! — 1олос Маджи дрогнул на последнем слове — единственный признак, что слова Савиты ее задели.
Но та не собиралась сдаваться.
— Инспектора Паскаля, пожалуйста, — произнесла она в трубку.
— Савита! — В бешенстве Маджи попыталась придвинуть к ней свое гигантское тело.
— Передайте ему, когда придет, — невозмутимо продолжила Савита ясным и четким голосом, — что имя злоумышленницы — Авни Чачар. Она родом из рыбацкой деревни Колаба и работала у нас айейтринадцать…
Маджи нажала белую пластмассовую кнопку, вырвала трубку из рук Савиты и так свирепо глянула на невестку, что той осталось только уступить.
— Ему нельзя доверять, — прошипела Маджи и принялась набирать номер жреца.
Когда из-за боли Маджи не могла пойти в храм, она звонила жрецу по прямой линии: маленькое вознаграждение за многолетнее щедрое благочестие.
Пошли длинные гудки. Маджи молча считала: семнадцать, восемнадцать, девятнадцать… Она решила не класть трубку, пока не ответят. Наконец раздался щелчок, и сердитый голос проворчал:
— Пандит-дяш.
Даже разбуженный среди ночи, жрец тотчас узнал низкий голос Маджи. Он обслуживал клиентуру, жившую на Малабарском холме — в самом престижном районе города. О благосостоянии жреца можно было судить по тройным жировым складкам, что свешивались через край дхоти,их сдерживала только священная нить, перетягивавшая грудь. Пандит-дяш негромко выругался, а затем энергично почесал свободной рукой лысину — чтобы кровь прилила к голове и развязался язык.
— Маджи. — Голос в трубке зазвучал слаща-во-приторно. — Саб кунх тхик хай? [168]
— Нет, Пандит-джи. Все очень плохо. Умоляю, приходите.
— Прямо сейчас? — Жрец сверился со своими швейцарскими наручными «фавр-лейба» из нержавейки, подаренными другим богатым клиентом пару лет назад.
«Два часа ночи. Что она о себе возомнила, эта чокнутая, с ее вечными просьбами? Можно подумать, у меня нет клиентов поважнее! Да мне
168
Все хорошо?
— Пандит-джи, — напирала Маджи, — вы ведь приедете? Я сделаю очень щедрое приношение.
— Конечно, конечно, — неожиданно для себя сказал Пандит-джи. — Я всегда к услугам моих самых благочестивых семей.
Маджи положила трубку и быстро окинула взглядом свои толстые пальцы, распухшие суставы, пожелтевшие ногти. Она и сама не верила в то, что собиралась сделать. Глянув на Савиту, Маджи замешкалась. Невестка сидела на стуле, приготовившись к наказанию. За долгие годы они нередко обменивались колкостями, но Савита никогда еще столь открыто не дерзила свекрови. Теперь она успокаивала себя тем, что Джагиндера нет дома и он не встанет на сторону матери.
— Помнишь… — начала Маджи, но осеклась.
Савита подняла глаза и прочла на лице Маджи не гнев, а отчаяние.
— Помнишь того тантриста, которого ты вызывала после трагедии?
— Тантриста? — Савита поднесла ладонь к губам, словно сдерживая ругательство. — Но… вы же так рассердились, когда он пришел, что даже не пустили его на порог.
Тогда Маджи не захотела осквернять свой дом черной магией. Но сейчас все изменилось. Сейчас Мизинчик в руках айи,обладающей сверхъестественными способностями. «Мизинчик, Мизинчик, Мизинчик», — мысленно твердила Маджи. Она готова на все, лишь бы вернуть внучку, — даже спуститься в мрачное подземное царство суеверий и бесовщины.
— То было тогда…
— Маджи! Тантрист? Ты уверена? — изумленно спросил Нимиш.
— Парвати знает, как его найти. — Савита поежилась от дурного предчувствия. Долгие годы добивалась она, чтобы Маджи признала законность ее суеверий, но теперь, когда свекровь наконец приняла их, словно обрушились сами основы их мира.
— Парвати! — загудела Маджи, запрокинув голову.
Парвати и Кунтал примчались из комнаты мальчиков с мокрыми тряпками в руках. Следом, словно стряслась новая беда, торопился повар Кандж, готовивший на кухне завтрак.
— Найди мне тантриста.
— Тантриста? — переспросила Парвати, чтобы убедиться, что не ослышалась.
— Да.
Парвати промолчала. Давным-давно она ходила к одному — ее отвел Гулу, когда они с Канджем только поженились и не могли зачать ребенка. «Наступит год, когда ты оставишь всякую надежду. Год, когда дожди польют как из ведра и окончательно смоют прошлое. Лишь тогда ты зачнешь», — сказал тантрист и заставил ее выпить булькающую малиновую жидкость, от которой у нее потом несколько дней шла кровь. С тех пор столько воды утекло, что Парвати посчитала его мошенником. И все же — Парвати пощупала свой живот — у нее задержка уже пять дней. «Не может быть!»