Призрак бродит по Техасу

"Битвы при Аламо, Сан-Хасинто, Эль Сальвадоре, Сиу-Сити, Сенектади и Саскачеване…"

Выбранные наугад цитаты из книги "Как выносить и понимать техасцев: фантазии, пристрастия, народные обычаи и навязчивые идеи, почерпнутые из их собственных писаний".

"Психо-Патти Пресс", Ватт-Анжелес, Хоокеантиская Наячер Публикарес.

–  Сынок, вид у тебя, как у техасца на гормоне, только заморенного голодом с рождения. Можно подумать, что твоя мамаша, Линдон ее благослови, задрала ножку и плюхнула тебя в черный чемоданчик, где ты получал черствую корку и мини-пакетик молока раз в месяц.

–  Вы правы, благородный сэр, я рос в Мешке и я худяк, - ответил я Дородному Великану басом, подобным отдаленному раскату грома, отчего чуть не обмочил свои же брюки - ведь до этой секунды у меня был высокий баритон.

Мои пять чувств утверждали, что я кручусь в большой кубической центрифуге при мучительных шести лунагравах. И действительно, я видел вращение и ощущал его внутренним ухом, пока чувства мало-помалу приходили в равновесие. На одной поверхности со мной находились два великана и великанша в ковбойских костюмах, а также трое босых, согбенных смуглых карлика в грязных рубахах и штанах. Все они умело держались на ногах. Я же под черным плащом и капюшоном сложился вдвое, точно большие титано-костяные щипцы, пытаясь образумить левоколенный моторчик моего экзоскелета - он то работал вразнос, то вообще не реагировал на миоэлектри-ческие импульсы от фантомных мышц моей левой ноги.

Я сообразил, что Дородный Великан, конечно же, видел меня раньше, и без плаща, - ведь плащ теперь мог с равным успехом прятать невысокого, выпрямившегося жиряка, а не обязательно сложившегося пополам худяка.

Я толком не помнил, как высадился с "Циолковского", - когда длинноволосые дурманят космопассажира перед ускорением в двадцать шесть лунагравов, дают они вам отнюдь не аспирин, - но точно знал, что за центрифугой меня ждут космопорт и город Йеллоунайф.

Переднюю, заднюю и две боковые стенки центрифуги (только вот какая была какой?) покрывала наивная роспись: гигантские белые-белые ковбои на слоноподобных конях гнали крохотных, алых, как губная помада, индейцев на лошадках, сильно смахивающих на собачек чихуахуа, по усеянной кактусами равнине. Эта битва тараканов с бегемотами была снабжена гигантской подписью "Бабушка Аарон". Фигуры и пейзаж так же не вязались с морозным Йелло-унайфом, как и костюмы моих спутников, которые им следовало бы сменить на меховые куртки и меховые сапоги.

Но не пришельцу, всю жизнь пребывавшему в невесомости в нескольких тысячах миль над Матушкой-Луной, выносить приговоры обычаям Ужасной Терры.

Противолежащая стенка была вся в ослепительных лучах огромных солнц, - казалось, внезапно взорвалось целое звездное скопление.

В одной из боковых поверхностей виднелись два расположенных рядом прямоугольных проема, оба шириной в три фута, но высотой - один более десяти футов, а другой менее пяти. Я заглядывал в них, тщетно надеясь увидеть проносящиеся мимо созвездия или виды Терры, но это были лишь входы в соседний отсек центрифуги. Непонятно, почему их требуется два, столь разных, когда вполне можно было бы обойтись одним.

Пока я старался привести в порядок коленный моторчик и ощущал, как под беспощадным давлением в шесть луногравов ленты скрепления экзоскелета впиваются мне в кожу и кости под мышками, на бедрах, в паху и так далее, в голове у меня бился вопрос: "Если так они тренируют тебя для Терры, каково же придется на открытой поверхности планеты?".

Я произнес низким, почти на грани слышимости, замогильным голосом, который, впрочем, вполне гармонировал с черным плащом:

–  Будьте добры, укажите мне дорогу в йеллоунайфскую регистратуру заявок на открытие рудника.

Дородный Великан поглядел на меня с благодушным интересом. Ему-то центрифуга была нипочем! Меня поражала его способность столь небрежно справляться с массой, превосходившей мою по меньшей мере впятеро, считая с экзоскелетом. Из-за него пугливо выглядывали трое согбенных карликов, чьи лбы под сальными черными волосами морщились от страха. Квадратный Великан (я окрестил его так, потому что он весь состоял из углов и квадратной челюсти, точно Уильям Харт, актер древнего кино) подозрительно поглядел на мой раскрытый багаж.

Великанша впала в истерику.

–  Вот опять!
– прорыдала она.
– Стараешься обстюардессить по первому разряду - как-никак первый наш космический гость за сотню лет. А ты только гремишь на меня, точно жуткие мохнатые русские и африканские барабанщики. И гремишь одни непонятности. Что такое, во имя Джека, этот твой Йеллоунайф?!

Снаружи у нее болтались длинные желтые волосы, а из-под ее псевдовоенного с мини-юбкой костюма ковбойши выступали две огромные груди - или их эрзацы, - но ее глупая суматошность парализовала не только мой здравый смысл, но и мое либидо. Я вспомнил, как отец говорил мне, что тамбур-мажорши стали одной из главных причин деградации Терры, как и коммунистические атлеты, облаченные по-женски, независимо от их пола.

–  Вот здесь!
– пророкотал я из-под капюшона.
– Прямо здесь, куда "Циолковский" доставил меня на орбиту с Циркумлуны. И, кстати, хотя я не русский по происхождению, а англо-испанец, на Циркумлуне действительно русских не меньше, чем американцев.

–  "Чайковский" тебя доставил на носилках, если ты вдруг позабыл! Закутанного в черный саван, хоть в гроб клади. И что это еще за че-мамериканцы? Древние мексы? Только я тебя о другом спрашиваю: где, по-твоему, это твое "здесь"?

–   " Циолковский"! – оглушительно поправил я. Мой новый супербас будил во мне агрессивность.
– Великий разведчик космоса, а не гомосексуальный творец сиропной музыки. А-м-е-р-и-к-а-н-ц-ы, не мамериканцы. Ну, а з д е с ь, - прогрохотал я, - это космопорт Йеллоунайфа, Северо-западная территория, Канада.

–  Во имя Джека и Джекки!
– взвыла она, зажимая уши.
– Где Канада? Какая еще Канада?

Квадратный Великан снова поднял голову и спросил зловеще: