Призрак и сабля
Шрифт:
Может, кому-то другому, вся эта таинственность и не слишком понравилась бы, но Тарасу, с детских лет приученному отцом, что настоящий казак больше молчит и слушает, нежели спрашивает, а также к постоянным полунамекам и прочей таинственности, окружавшей покойную Аглаю Лукиничну, слова упыря не показались странными. Более того, Куница догадался, что подобное обещание, в устах нечисти, значит гораздо больше, нежели можно судить с первого раза.
— Вот и ладушки, — усмехнулся тот, с некоторым сожалением в последний раз ощупывая взглядом плененную басурманку. — Ну, вы тут развлекайтесь,
От упоминания о той страшной судьбе, что упыри, не без их помощи уготовили побежденным, Куница вздрогнул и помрачнел еще больше.
— Как хотите, хлопцы, но я тут более задерживаться не намерен… Вроде — басурмане наши враги заклятые, а все ж — не по-людски, как-то… Муторно на душе.
— Это верно, человек… — бросил через плечо староста. — Уходите, от греха подальше. Нечисти веры нет, могут за добро и худом отплатить.
— На тебя не угодишь… атаман, — пожал мощными плечами Степан. — То безвинно страдающим упырям помочь хочешь, то — басурман жалеешь. На, сам оберегай свой приз… — он выдернул пленницу из рук Орлова и толкнул ее в объятия побратима. Но шаманка тут же упала на колени и обняла казака за ноги, прижимаясь щекой к его сапогам. — Вот-вот… Хорошенько подумай, прежде чем окончательно ее судьбу решить. Чтоб после не сожалеть о содеянном.
— Потом, — Куница поспешно поднял девушку. — Для начала, уберемся куда-нибудь подальше от этого места. Там и поговорим…
"Погоди, атаман… — радостно-растерянный голос Призрака прозвучал совершенно неожиданно в голове Тараса. — Сперва простимся с тобой… Мой срок служения вышел…".
— Налево пойдешь — коня потеряешь, направо пойдешь — девицу найдешь… — коротко хохотнул Василий. — Что ж так не вовремя? Неужто подождать нельзя? Видишь: какую обузу наш атаман приобрел? Не на собственном же горбу ему ее переть? Степан осерчал чуток — и под седло не согласится…
— Ну, атаман Терн-Кобылецкий тоже не на весь век в лошади к нам нанимался… — не поддержал опричника Куница. — Прощай, коли так, раскаявшийся разбойник… Как оно говорится — земля тебе пухом, что ли?
"Не имеет значения, какие слова говорится при расставании, — ответил тот. — Важно лишь, что при этом думают… Спасибо, на добром пожелании. А что до своевременности, ездовых лошадей и прочей житейской суеты, то тем, кто принимает решение — лучше знать… Сними узду, атаман Куница, отпусти меня…"
— А это мысль, — неожиданно засуетился Степан, хитро ухмыляясь. — Давай я сниму… Так сказать, на правах первого хозяина упряжи… Тем более, что у нашего атамана руки заняты… — и Небаба быстрым шагом направился к стоявшему чуть в сторонке Призраку.
Седой конь нетерпеливо вытянул ему навстречу шею, будто волшебная узда вдруг стала для него невыносимо тяжким грузом.
— Бывай, атаман… — шепнул негромко Степан. — И до встречи. Замолви там за нас словечко, при случае.
Потом сноровисто, одним движением сдернул
— Дьявол! — выругался, когда тяжелая кульбака больно ударила его другим концом по пальцах ноги. — Помог бы, Василий, что ли? — проворчал недовольно, кладя седло на траву. — У тебя-то руки не заняты…
— Откуда я мог догадаться… Ну, что все именно так произойдет. Я слышал вашу историю, но ведь собственными глазами не видел…
— Ладно, не бери в голову, это я сгоряча брякнул… — махнул небрежно рукой Степан, как-то подозрительно бочком приближаясь к шаманке, крепко вцепившейся в рукав кунтуша Куницы. Девица с испугу даже на наготу перестала обращать внимание, боясь хоть на миг выпустить из рук своего спасителя.
— Интересно, это кто ж из вас кого в плен взял? — спросил насмешливо Небаба. А когда басурманка повернулась лицом на его голос, еще раз взмахнул рукой. Да так ловко, что зажатая в руке волшебная уздечка упала точно на голову шаманке.
Миг — и возле опешившего Куницы била копытом золотистая кобылица, со знакомо сбитой в колтун рыжей гривой, но — неожиданно роскошным, шелковистым хвостом.
— Ты чего учудил, бессовестный?! — возмутился Тарас. — Сейчас же сними…
Орлов хмыкнул, и хотел заметить, что у атамана Куницы тоже руки имеются, но смолчал.
— А что? — состроил тем временем невинное выражение Небаба. — Вполне ладная кобылка получилась. Да ты не горячись, побратим. Подумай головой. Во-первых, исчезла проблема с одеждой для девицы… Безопасность и спокойствие нам обеспечено — это два. С копытами вместо рук много не нашаманишь. А заодно и вопрос с лошадью разрешился.
— Это что же получается, ты хочешь меня ей на спину посадить?!
— Подумаешь… — с некоторой обидой произнес Степан. — На моем хребту господину казаку кататься не зазорно было, а тут — совесть замучила. Она тебе в верности клялась? Клялась. Рабой быть обещалась? Обещалась. Вот, пусть и исполняет свой обет. Послужит для начала лошадкой атаманской.
— Вообще-то, девкой она краше была, и мне больше нравилась… — причмокнул губами Василий, оценивающе приглядываясь к ладной кобылке. — Но, должен признать — так тоже неплохо смотрится. И поучительно… Пусть привыкает, к жизни бабьей. Сам знаешь — молоденькую раскрасавицу каждый на руки рад подхватить, а замужней бабе — и сам на шею норовит усесться, да еще и выводок ребятни к подолу пристроить… — Орлов Ну, так что, други, будем убираться отсюда, или продолжим умные разговоры разговаривать?
— Будем, — вынужденно согласился Куница, неодобрительно поглядывая на то, как опричник седлает послушно замершую кобылку. — И все же, не по-людски как-то. Даже имени ее не спросили…
"Галия… Зови меня Галия, атаман… Или, каким угодно другим именем, которое тебе больше нравится… — услышал он мысли басурманки. — И не беспокойся ни о чем. Ты был добр, и я готова служить тебе в любом обличии…"
— О! — тут же отозвался Степан. — Видишь, Галя тоже понимает, что так лучше для всех будет. А снять уздечку в любой миг можно. Не навеки ж мы ее в лошадку оборотили, в самом-то деле…